Как ни прикидывал Климов, как ни старался найти хоть какое-нибудь разумное объяснение происходящему, ничего путного не выходило. Все сводилось к тому, что либо он сошел с ума, либо все остальные. Мысль о том, что это сон, Климов отверг сразу – слишком все оказалось осязаемым, до сих пор болел сустав руки, выкрученной охранником. Он еще раз попробовал сосредоточиться. «Я – Климов, почему я – Климов и с чего я это взял?» Вопрос тут же поставил его в тупик. Он не мог взять в толк, откуда знает о себе, что он – Климов.

Но если он был кем-то конкретным, значит, как-то дожил до этого дня, и потому у него должна быть какая-то история от рождения и до того момента, как он оказался в лифте.

Климов вытянул перед собой руки, света от панели управления не хватало, чтобы их разглядеть. Ощущение было такое, что нет у него рук, и тела нет, и ничего нет, кроме беспорядочных мыслей: «Должен быть, если думаю; должен быть, если чувствую; должен быть, и они не имеют права меня здесь держать. Я – свободный человек», – то ли успокаивал, то ли подбадривал себя Климов.

Нужно вернуться и узнать, что за пропуск необходим и где его взять, решил Климов и отправил лифт на первый этаж.

Он вышел из лифта, пытаясь казаться беззаботным и естественным, насколько это возможно, учитывая его положение. Охранник в бронежилете, как и прежде, дежурил у турникетов. Теперь рядом с ним крутились еще двое в таких же костюмах, галстуках и рубашках, как лысый на пятидесятом этаже. Климов шел к ним уверенно, но не спешил, памятуя, чем закончилась его прежняя попытка. Он видел за турникетами вход в здание – вращающуюся дверь, которая сейчас не двигалась, и рядом обычную, но стекла на той и на другой оказались наглухо затонированными, и что-либо разглядеть за ними не представлялось возможным. Охрана заметила Климова. Тот, что в бронежилете, снял резиновую дубинку с пояса, но стоял на месте, только сказал что-то остальным. Климов услышал, как они рассмеялись. За спинами охранников, сбоку от дверей-каруселей, Климов разглядел стол-стойку, за которым никого не было. Свет от монитора компьютера падал на журнал, очень похожий на тот, что Климов видел на пятидесятом этаже.

– Могу я только спросить? – начал Климов, когда подошел к турникетам.

– Да, – ответил тот, что в бронежилете.

– Где я могу получить пропуск на выход?

– Там же, где и пропуск на вход, – охранник показал дубинкой на стол-стойку за турникетами.

– Могу я пройти за пропуском?

– Нет пропуска, нет прохода, – охранник держал дубинку в одной руке и постукивал ею по ладони другой.

– Но как мне тогда…

– Нет пропуска, нет прохода.

Охранник шагнул к Климову, тот сделал шаг назад.

– Послушайте, но это же бред, вы сами это понимаете?

– Вернитесь обратно!

– Куда обратно? – отчаялся Климов. – Куда? В лифт? Из него меня тоже не выпускают. Вы можете сказать хотя бы, где я? По какому адресу это здание?

– Вернитесь обратно!

– Да, что же ты за скотина такая! – Климов бросился на охранника.

Тот ловко подсек его дубинкой. Климов упал на спину, и последнее, что он увидел – занесенную над ним дубинку и счастливое, как ему показалось, лицо своего мучителя.

Когда Климов очнулся, лифт стоял на месте. Голова гудела и разламывалась от боли. Он ощупал лицо, поскоблил пальцем корку запекшейся на лбу крови и попытался встать. Климова затошнило, и он поспешил опуститься на пол, прислонился спиной к задней стенке лифта, соображая, что делать дальше.

С охраной Климов решил больше не связываться. Ничего толкового из этого не выходило, а после того, как он получил дубинкой по голове, стало ясно, что порядки здесь такие, что его жизнь, очевидно, мало чего стоит. «Нужно искать другой выход, – думал Климов, – если он вообще существует, а существовать должен, иначе, что это за устройство такое? Комфортабельный высотный сумасшедший дом? Тогда почему меня не выпускают из лифта? Почему не отправят в палату?»