– Да, – с радостным возбуждением ответил он. – Чувствую.

– Отлично. А теперь попробуйте угадать более чёткое направление.

Пайтор стоял больше минуты, то сдвигая руки, то чуть раздвигая их, направляя их то левее, то правее, то выше, то ниже. Наверное, со стороны это выглядело довольно забавно и даже нелепо, но все присутствующие здесь, разумеется, давно привыкли к подобным зрелищам и воспринимали их как само собой разумеющееся.

– Там, – наконец решил Пайтор.

– Великолепно! – широко улыбнулся Байрад. – Полностью с вами согласен. Дружочек, возьми-ка чуток левей, – обратился он к рудокопу с кайлом. – Попытайтесь запомнить это ощущение, его амплитуду. Направление определить бывает значительно проще, чем расстояние. По моему опыту нам осталось рыть не больше восьми-девяти футов11. Продолжайте время от времени наблюдать и прислушивайтесь к ощущениям. Навык определения расстояний придёт только с опытом.

Белесая плотная глина слежалась здесь почти до состояния камня. И всё же она не была камнем, и это представляло определённую сложность для рудокопов – кайло иногда просто вязло в ней. Если удавалось ударить удачно – мог отвалиться целый пласт размером с доброе блюдо для мяса, но чаще дело шло медленнее, и работники, методично махая киркой, отковыривали до обидного малые куски.

В общем, те самые восемь-девять футов они проходили несколько долгих мучительных часов. Пайтор видел, как содрогались измождённые грудные клетки рудокопов, с хрипом пытаясь втянуть в себя хотя бы немного воздуха сквозь мокрую, испачканную глиной ткань. Он понимал, что будь эти несчастные без масок – дело бы шло в разы быстрее. А так, сделав десять-двадцать взмахов кайлом, бедняга в изнеможении опускал руки и припадал к стене, чтобы не упасть, а его место занимал другой.

Кроме того что в шахте было довольно душно и жарко, здесь было также и темно. Чем дольше находился здесь Пайтор, тем больше охватывало его ощущение какой-то безнадёжности и страха. Временами ему начинало казаться, что стены вот-вот схлопнутся, словно гигантская пасть, и просто сожрут его.

– Нам нужно больше света! – схватив Байдара за рукав, проговорил он. – Здесь слишком темно!

– Спокойней, мессир Пайтор, – разведчик сразу понял, в каком состоянии находится его подопечный. – Это – обычное дело. Подземная болезнь. Она настигает всех. И со мной такое было. Если бы не мой наставник, я тогда на четвереньках выполз бы наружу. Это пройдёт, поверьте. Постарайтесь успокоиться.

– Нужно больше света! – настойчиво повторял Пайтор, почти не слыша, что ему говорят.

– Мы не можем жечь слишком много ламп, – Байдар говорил с ним, будто с ребёнком. – Здесь и так не слишком много воздуха. Лампы выжгут его ещё больше. Рудокопы просто задохнутся.

Пайтор и сам чувствовал, что задыхается. Подступала паника, и он действительно боролся с искушением просто распластаться на полу, чтобы низкий свод тоннеля не раздавил его, и выползать наружу, где много света, воздуха, а над головой – лишь бездонное небо.

Байрад, оценив ситуацию, понял, что нужно предпринять какие-то меры. Он пошевелил пальцами, и в воздухе возник небольшой сгусток яркого белого света – магический светляк, достаточно яркий, чтобы осветить пространство на десять футов в окружности, и при этом холодный.

С одной стороны, в этом белом мертвенном свете нутро шахты казалось ещё более зловещим, а рудокопы стали походить на призраков. Но всё же это был свет, и Пайтор ощутил, как костяные пальцы паники понемногу разжимаются на его гортани.

– Простите, мессир, – слегка отдышавшись, юноша почти сумел вернуть контроль над собой.