– Мой наставник исповедовал классическую науку, – проговорил Пайтор. – Вообще-то он за что-то очень недолюбливает чернокнижников. Впрочем, как я понял, он примерно такого же мнения и о латионских академиках. Он – человек идейный, для него занятия магией не следует смешивать с политикой. Искусство ради искусства, так сказать.

– Но разве это правильно? – тут же откликнулся Паллант. – Разве магия не призвана служить людям? Если бы волшебники, подобно древним колдунам, сидели по лесам и пещерам – какой в них был бы прок?

– Да нет же, мессир Сурнар вовсе не считал, что маги должны быть отшельниками! – возразил Пайтор. – Он лишь говорил, что служба сильным мира сего не должна быть целью настоящего мага.

– Но она может быть средством! – тут же парировал Паллант. – Сколь больше возможностей получает талантливый волшебник, примыкая к могущественной организации вроде Ордена! А могущество это проистекает из покровительства императора. Мне кажется довольно глупым добровольно отказываться от таких возможностей!

– С другой стороны, если эти возможности ты тратишь для удовлетворения чьих-то прихотей – какой в них прок?

– Умный человек всегда найдёт возможность совместить чьи-то прихоти со своими собственными, – несколько нравоучительно ответил Паллант. – Но ведь ты, как я понял, не внял всё же советам своего наставника, коль уж ты здесь и ищешь способ попасть в башню Кантакалла?

– Вообще-то это был его совет, – усмехнулся Пайтор. – В общих чертах, он в итоге сказал мне примерно то же, что и ты сейчас.

– Что ж, тогда он, пожалуй, умнее, чем я сперва о нём подумал.

Признаться, Пайтора задели и эти слова, и особенно – тот тон, каким они были сказаны. Но он решил, что подобные споры не очень-то подойдут для первого дня знакомства, а потому смолчал.

Собственно, Паллант тоже сообразил, что, пожалуй, перегнул палку, и потому поспешил увести разговор от этой темы. Они принялись обсуждать сугубо магические дела, делясь опытом и историями. Этот разговор быстро захватил обоих – молодые люди действительно были фанатично преданы науке, и разговор приносил одинаковое удовольствие обоим.

Послушав совета нового друга, который имел больше печального опыта в данном вопросе, Пайтор решил сегодня уже не наведываться к воротам. Ему ужасно не хотелось испытать то разочарование, какое, по-видимому, ожидало его. А потому приятели провели остаток дня за беседами, спустившись вниз, когда солнце уже почти исчезло за горизонтом, только для того, чтобы отужинать.

Кушетка, на которой расположился Пайтор, была не так уж плоха, хотя и протяжно скрипела при каждом движении. Однако уставшего с дороги и от пережитых впечатлений юношу это нисколько не смущало, и он уснул быстро и глубоко, на время позабыв о своих тревогах.

***

Наутро Паллант предложил сходить к воротам «по холодку».

– Эти невежи обычно более обходительны с утра, пока ещё не прожарились на солнце, – проворчал он.

Пайтор, который, в общем-то, не считал стражников невежами, тем не менее, был вполне согласен с другом. Несмотря ни на что, в нём жила надежда на то, что его ходатайство всё же будет удовлетворено и он получит заветный пропуск в новую жизнь. Справедливости ради нужно отметить, что он также желал успехов и своему товарищу, который, увы, всё никак не мог дождаться ответа от своего покровителя в Ордене.

Пайтор уже знал, что мессир Тербьен, к которому было адресовано рекомендательное письмо Палланта, приходился каким-то дальним родственником семейству Свенантов. Точнее из туманных и несколько неохотных объяснений Палланта понять было невозможно, но в любом случае выходило, что он – какая-то седьмая вода на киселе, и вполне возможно до этих пор и слыхом не слыхивал о своих далёких родичах. Впрочем, Паллант, по крайней мере на словах нисколько не сомневался, что он непременно поможет, ибо так заверял его отец.