Надо сказать, что трактирщик был не то чтобы очень уж доволен решением молодых господ. Ему не нравилось, что один из них будет жить здесь фактически задаром. Но поделать с этим он ничего не мог – поссорившись с постояльцами он, чего доброго, мог лишиться сразу обоих. Он попытался было отвертеться, заверяя, что в его заведении не найдётся никакой кушетки, но Пайтор решил проблему довольно оригинальным способом, предложив принести два больших кресла из гостиной, уверяя, что составленные вместе, они станут отличной постелью для него.

Поняв, что молодых людей не переубедить, хозяин разыскал-таки для них жёсткую и старую кушетку, выторговав всё же дополнительных три медных короны к цене комнаты за неделю.

Плотно пообедав, оба приятеля поднялись в теперь уже их общую комнату. Снаружи было жуткое пекло, которое и привычный к жаркому солнцу Пайтор переносил не так хорошо, поскольку даже иссушающая жара Прианурья была приятнее раскалённых улиц Золотого Шатра. Что уж говорить о Палланте, привыкшему к куда более мягкому прибрежному климату! Так что они решили переждать самое жаркое время в помещении, хотя и там было нестерпимо душно.

Они говорили часами. Складывалось впечатление, будто они знали друг друга уже много лет. Оба были умны, имели общие интересы, похожее чувство юмора. Оба связывали все свои устремления с магией, и здесь у них было бесчисленное множество тем для разговора.

– Я учился сам, – разглагольствовал Паллант, лёжа на кровати, тогда как Пайтор, разумеется, взял себе кушетку. – Поначалу отец нанял мне учителя, но тот, к несчастью, куда больше интересовался нашими винными погребами и молодыми служанками. В общем, через несколько месяцев отец выставил его за порог, и дальше уже мне пришлось постигать все эти премудрости самостоятельно.

– Я тоже учился сам, – непонятно почему ляпнул в ответ Пайтор. Видимо, ему хотелось ни в чём не уступать другу. – Отец добыл мне кой-какие книги, и так я приобщался к магии.

– Ого! – уважительно закивал Паллант. – Да ты талант! И как далеко ты продвинулся?

– Насколько смог, – неопределённо пожал плечами Пайтор, но тут же со стыдом понял, что своей нелепой ложью загнал себя в неудобное положение, принуждаясь теперь всегда думать, прежде чем говорить, чтобы ненароком не попасть впросак. – Прости, не знаю, зачем я это сказал. Нет, у меня был учитель, и он обучал меня четыре с лишним года.

– Ну я тоже приврал, – вдруг рассмеялся Паллант. – Моего мессира отец прогнал лишь тогда, когда тот в приливе пьяной откровенности признался, что ему больше нечему меня научить. Тогда-то папаша и припомнил мессиру Вагану все его грешки. Тот был блудлив, словно кот, и почти никогда не бывал трезв. Он даже не пикнул, когда его попросили за дверь. Хотя, говоря откровенно, он был бы отличным магом и прекрасным наставником, кабы не вино. А так, конечно, он не шибко-то отрабатывал жалование, что платил ему отец. Ну а когда вопрос касается денег, мой старик становится до жути серьёзен.

Оба расхохотались. То, как они пытались приукрасить свои биографии, а главное то, что в итоге признались друг другу в обмане, говорило не только о схожести их характеров, но и о том уважении, которое оба, похоже, испытывали друг к другу.

– Ты изучал науку чернокнижников? – отсмеявшись, поинтересовался Пайтор.

– Нет, – пожал плечами Паллант. – Мессир Ваган, мне кажется, не принадлежал ни к одной школе, или же принадлежал сразу ко всем. После двух-трёх бокалов нашего лучшего вина он скакал с темы на тему, словно кузнечик. Признаться, я даже толком и не знаю – в парадигме какого направления я обучался.