– Зюсс наживается на войне.

– Нет, – шепотом возражает Жорж. – Нету больше никакой войны. Она кончилась, Франк. Фрицы в Париже, это теперь такая жизнь, и придется с этим мириться. Я уже месяц как снова ем салат из белой фасоли и вареную говядину.

– Сам поступай как знаешь, приятель, но не втягивай мальчишку в свои махинации.

Жорж отмахивается от спора и возвращается к столу Геринга:

– Парень уже большой, сам решит!

Будь она проклята, эта немчура!

А если Жорж прав? В голове у бармена гудит, пот холодит спину. Как часто в минуты душевной смуты Франк вспоминает о «Требнике» кардинала Мазарини[7], который одолжил ему во время Аргонской битвы старый адъютант. Книга, которую он хранил как зеницу ока и перечитывал раз десять, двадцать, сидя на дне окопа. Он до сих пор помнит наизусть целые куски. Что посоветовал бы кардинал сегодня человеку, оказавшемуся в такой засаде? Франк закрывает глаза. Слова пляшут перед закрытыми веками: «Гримируй свое сердце так же, как гримируешь лицо, притворяйся и скрывай, не доверяйся никому, сдерживай себя, будь осторожен…»

Жорж ошибается: война не окончена.

3 октября 1940 г.

Мари-Луиза Ритц снова в норковом манто. Сегодня, в четверг 3 октября, бар «Ритц» должен вернуть себе былые регалии, возобновить роскошные довоенные приемы, когда здесь толпился весь Париж, чтобы попасть на смотр элегантнейших представителей общества. Культура Франции возвращается в отель «Ритц». Франк даже не знает, что больше радует Старую каргу: то, что «Ритц» обрел новое дыхание, или то, что она сумела потрафить новым хозяевам. От радости она почти забыла, что терпеть не может Арлетти! Да и Гитри тоже. Зюсс неподалеку от хозяйки. Он заказал для Мари-Луизы любимый напиток – рюмку вишневого ликера «Гиньоле» с черешневыми цукатами, без льда.

Часть дня Вдова провела с Лорой Корриган, богатой постоялицей из Кливленда, которую она считает неисправимой дурой, но, по последним слухам, Лора – любовница Геринга. Правда или очередная утка? Богатая американка не выдает секретов. Зюсс обещает навести справки по своим каналам: завтра вечером он встречается с арт-дилером Геринга Карлом Хаберштоком.

– Видимо, предполагается, – говорит Зюсс, – что я представлю Хаберштоку бывших клиентов нашего отеля.

– В каком смысле бывших?

– Тех евреев, что прежде у нас останавливались.

Мари-Луиза поражена: а вдруг и Зюсс – еврей? Сам он отверг такое предположение, даже не моргнув, как совершенную нелепицу. Франк промолчал, но он читает немецкую прессу, когда офицеры оставляют газеты в баре, и прекрасно знает, что фильм с названием «Еврей Зюсс» уже два месяца с громким успехом идет в немецких кинотеатрах. Неужели Элмигеру хватило наглости взять своим заместителем еврея?

Вдова спрашивает Зюсса, почему Геринг решил обратиться именно к нему, но виконт снова отмахивается. Закон высшего света: все поддерживают отношения в самых разных кругах общества, и никто не обязан отвечать на вопросы, пока дела идут хорошо.

Франк готовит мартини для двух офицеров, сидящих в глубине бара, а Лучано тем временем объявляет о прибытии новых гостей: трех дипломатов из Центральной Европы, не показывавшихся здесь уже несколько месяцев. Мари-Луиза идет здороваться, затем возвращается к стойке, чтобы закончить разговор.