Утро следующего дня не предвещало никаких неожиданностей. Было ясно и тепло. Цветы на клумбе, листва на деревьях, даже посыпанные крупным песком дорожки перед дворцом пана Анджея сверкали каплями росы. И если бы не туман в низине, над рекой, то можно было подумать, что вернулось лето.

Как всегда, панна Барбара проснулась в восьмом часу. Но это вовсе не значило, что она собиралась вставать. Она любила понежиться. С момента ее пробуждения до подъема могло пройти и полчаса, и даже час. Для Анисима эта ее привычка была настоящим испытанием. Чтобы поднять панночку, ему приходилось идти на разные хитрости. На этот раз он вошел в спальню под предлогом заменить цветы в вазе. «Хош я и русский, а порядок люблю», – слышала прежде от него панночка. Сегодня он внес букет белых хризантем. Прошаркав к столику, Анисим достал из вазы старый букет и водрузил в нее свежий. Совершив эту процедуру, он шумно вздохнул и рукавом ливреи вытер взмокший лоб. Покидать спальню он не торопился. Глядя на панночку, он старался угадать, спит она или притворяется.

Почувствовав, что старик смотрит на нее, Барбара открыла глазки, потянулась.

– Пора, матушка, пора, ангел мой, – ласково сказал Анисим. – Хоша в школу вам сегодня и не идти, но надо ж приличие знать. Шутка ли, скоро восемь!

В ответ он услышал тихий зевок.

– Вставайте, вставайте, – продолжал он, – коржики стынут. Их не станут подогревать по десять раз. Папенька ваш давно уехали. Вот-вот заявится модистка. Что я скажу ей?

Барбаре было лень думать, лень отвечать. Ей хотелось прикорнуть еще хоть на одну минутку. Но въедливый гайдук знал, чем ее растормошить. Сегодня у него были для этого подходящие сведения, и он наконец решил выложить их:

– Вчера вечером, когда вы легли, ваш папенька были сильно сердиты. Ему рассказали о вашем свидании в саду пана Николая. Осмелюсь признаться, его милость кричали и топали ножками. Будьте уж так милосердны, матушка, предупредите вашего кавалера, чтобы впредь даже близко не подходил к воротам.

Сказав это, хитрый старик покинул спальню. Барбара приподнялась на подушке. Сонное состояние ее как рукой сняло…

После короткого завтрака начались визиты – дотошные кавалеры дознались, что панна Барбара дома. Один являлся за другим, будто по заранее установленной очереди. Каждого для начала отсылали к Анисиму. На старого гайдука возлагалась миссия выборщика: кого допустить, а кому отказать. Обычно Анисим выбирал на глазок: тех, у кого недоставало усов или костюм был недостаточно пышным, он отправлял несолоно хлебавши, предпочтение же отдавал лицам крупного телосложения. Особенно жаловал он военных. Его пристрастие к ним порой приводило к курьезным ситуациям. Случалось, пожелает увидеть панночку какой-нибудь корпулентный паныч, пусть даже с заплывшим жиром лицом, зато в полупанцире, надбрюшнике и в шлеме, посмотрит на него Анисим, вспомнит свои молодые годы, войну, на которой когда-то был пленен, и отведет гостя к панночке. А потом выяснится, что это обозный приехал из загородного гарнизона, разыскивает какую-то знакомую кухарку, состоящую на службе в богатом доме…

Сегодня, памятуя о нагоняе пана Анджея, старик отказывал всем. Он не допустил до панночки даже таких известных вельмож, как пан Пусловский и молодой граф Милевский. Единственное, чего он не забывал, так это сообщать каждому, что в субботу его хозяйка приглашена на бал его величества.

Однако в двух случаях в этот день старик все-таки не сумел остаться до конца твердым. Сначала он не устоял перед паном Поведайло, известным городским меценатом. Уж слишком пышно был разодет этот кавалер. На госте красовался алый кунтуш, бедра опоясывал золототканый кушак, с которого на шелковых перевязях свисала богатая длинная сабля. «Вот это красавец!» – отметил про себя старик и даже причмокнул от изумления. Он сейчас же вспомнил себя в молодости и подумал, что неспроста их, русских, побили тогда литвины: «Есть и среди них достойные мужи». Пан Поведайло так любезно улыбался, что старик решил: «Будь что будет, семь бед – один ответ. Надеюсь, панночке приятно будет увидеть такого красавца». И пропустил. Дворцовый лакей сейчас же проводил гостя к панне.