– Абсолютно.

Ножки стула чиркнули по полу. Моника придвинулась на расстояние выдоха и зависла на секунду, чтоб бросить взгляд на мужа, увлеченно трещавшего с барменом. Вот только Эймс перехватил взгляд. Мягкое лицо посуровело, брови сошлись на переносице.

Эймс сполз со стула и попытался приосаниться. Потом, как ни в чем не бывало, спросил:

– А есть тут что-нибудь поесть?

– Чипсы картофельные и мясные, – оттарабанил Сильвер.

– А нормальной еды нет?

– Нормальная еда у тебя дома была, но ты не ешь, – начала заводиться Моника.

Сильвер и Дядька переглянулись и принялись осторожно сдавать задом, чтоб оказаться вне поля зрения единственных гостей. Хоть нормальной кухни в заведении отродясь не было, в воздухе ощутимо запахло жареным. А когда появляется такой душок, то главным желанием становится как следует плеснуть масла в огонь.

– Нормальная еда? Это мы про вареные овощи и белковые коктейли? Или супы, которые передает твоя мама?

– Тебе нужно заботиться о здоровье. После того случая с больницей…

– Когда твоя мама неделю провела у нас? Удивительно, что у меня появилась язва, а не инсульт шибанул! – рявкнул Эймс. Моника хотела возразить, но муж предупреждающе поднял руку. – «Ой, в твоём возрасте нужно правильно питаться». «Ой, вот Тони тебя на десять лет старше, а бегает галактический марафон». «Ах, а что дом-то маловат? Нельзя было с видом на Персеиды?». Да я заебался, любимая!

– А я, по-твоему, нет?! – лицо Моники вспыхнуло гневным багрянцем, как аварийная лампочка, но Эймса в этот раз было не осадить. Он оказался на практически безлюдной планете, с женой и практически неограниченным количеством алкоголя.

– Ну, это же твоя мама. Мы же ездим к ней каждые две недели, как будто отчёт сдаём.

– И раз в две недели я слушаю, что могла бы добиться большего, найти мужа получше и вообще что ты мне не пара. А ты даже не пытаешься облегчить мою жизнь и сделать хоть что-то!

– Так зачем ты вышла за меня замуж?!

– Потому что я люблю тебя!

Повисло молчание. В вязкой густой тишине было слышно, как испускает дух забытое в холодильнике без пробки игристое. Сильвер и Дядька переглянулись, но гости не обращали на них внимания. Они смотрели друг на друга, словно впервые видели, и медленно сокращали расстояние, разделявшее их. Глаза Моники блестели от злых слез, а на лице Эймса появилась глуповатая улыбка, прямо как на их первом свидании.

Дядька наклонился к бармену.

– Спрячь самый дорогой алкоголь и можешь пойти наводить порядок в колдруме. Ну или газ проверь, я не знаю.

– А ты? – но голос Сильвера утонул в звоне бокалов и стаканов, полетевших на пол, когда Эймс обхватил Монику за талию и усадил на стол.

– А я тоже газ проверю, – шмыгнул носом Дядька и, схватив початую бутылку текилы, скрылся за почти незаметной дверью. Сильвер закатил глаза, запер кассу, взял пару милых сердцу стаканов и направился следом. Правда, высунулся на секунду, чтоб погасить вывеску.

Стены бара, выстоявшего не одну песчаную бурю, шатались. Ритмично звякали друг об друга бутылки. Дядька и Сильвер быстро нашли чем себя занять: решили говорить тост и пить каждый раз, когда раздастся сдавленное «о боже, да!». Бутылка быстро опустела, благо в колдруме было еще достаточно запасов.

– Помню, мы так в общежитии развлекались. Там-то стены вообще из картона были, – ностальгировал Дядька.

– Так себе развлечение. Хуже стрипухи – тут и не потрогать, и не посмотреть.

– С тобой не согласилось бы все население Волопаса. Там есть такая форма искусства – эротический театр. Представляешь, приходишь в приличный ресторан в вечернем пердимонокле, ведешь намарафеченную мадам, вам приносят вино, коктейли, закуски, а на сцене в центре зала кровать. Или несколько. И качели. И там творят тако-о-ое, – Дядька заговорщически понизил голос. – Вам, молодежи, с вашей дополненной реальностью и не снилось.