В Америке все просто: ты купил жратву, ты ее и жрешь. Кому нужно, те купят сами, а кто купить не может, тот достоин презрения, ибо в Америке не имеет денег только тот, кто не работает. В России принято делиться, в противном случае присутствующие тут же решат: либо – сука по жизни, либо неместный.

– Вина, ребята?

«Ребята» прервали свое затяжное молчание и развернулись на голос. Могло показаться, что они молчат потому, что самым внимательнейшим образом кого-то высматривают в ресторане. Но когда они развернулись к нему, Андрей Петрович понял: никого они не высматривают. Скорее свалили с улицы, чтобы не мозолить кому-то глаза.

Андрей Петрович съел предпоследний кусок и осторожно скользнул взглядом по двум собеседникам.

Амбалы по-прежнему сидели боком друг к другу, сверлили взглядами стулья в зале и крутили в руках предметы. У одного в руке блестела связка ключей, по брелоку на которой Мартынов быстро вычислил марку машины – «Лексус», а второй ключей не имел. Он с ловкостью фокусника крутил в мощной пятерне тройку небольших стальных шариков. Движения были настолько молниеносны, что шариков практически не было видно.

Выводы появлялись один за другим и наматывались на понимание, как веревка на локоть. Нервничают. Смотреть такими стеклянными глазами на толпу и одновременно вращать в руке шары – признак чрезвычайной сдержанности. Второй перебрасывал на пальцах ключи. И перебрасывал, и перебрасывал… И смотрел точно таким же взглядом в зал. Нервничают, но держатся.

Нет, это не быки, это серьезные люди.

Котлета доедена. Разговор вышел на новый уровень:

– Что делать будем?

– Сидеть.

– Смешно сказал. Сейчас или вообще?

– У Зверобоя шифер посыпался. После Большого он теперь на меня «мошну» вешать начинает. Типа, это я к москвичам дорогу пробивал. Да этот еще, Метла… Сука страшная. Вчера звонил, спрашивал, когда я в последний раз Захара видел.

– И что ты сказал?

– Неделю назад, говорю, в кабаке встретились.

– Да-а-а… Метла – это серьезно. Второй год кружит.

Мартынов решился. Натянув левый рукав так, чтобы были видны пять точек на запястье, он громко набулькал мартини в пустой стакан и, как бы между прочим, поинтересовался:

– Браты, может, вы мне поможете?

– Что?..

Заметив тагу, один из страдальцев слегка размяк.

– Я издалека, – направил мысли собеседников Мартынов. – Человека одного ищу.

Они еще раз, только теперь уже более тщательно, оглядели незнакомца. По их подсчетам, все было нормально: костюм на пять милицейских зарплат – значит, не мусор. Татуировка, указывающая на то, что «заезжал», значит при понятиях. Если соединить все вместе, то получается очень прилично и даже авторитетно. Если бы еще не эта стрижка… Малопонятная, честно сказать, стрижка. Блатной себя так не взлохматит, а фраер под стильного косить не станет. Если бы не кулаки пудовые да взгляд уверенный, можно было даже предположить, что «голубок»… Однако свалив все в кучу, двое собеседников твердо уверились в том, что мужик при деле и авторитете. Вероятно даже, при большом авторитете, если позволяет себе носить на голове мелированное сорочье гнездо.

– А как фамилия?

– Мальков.

– А имя?

– Артур.

– Высокий?

– Не очень, – быстро нашел правильный ответ Мартынов.

– Он на табачной «двенашке» ездит? Или на сером «Опеле»?

– Возможно.

– Не, не знаю, – уверенно заявил тот, что с шарами.

– А низкого Артура Малькова знаешь?

– И низкого не знаю.

– А на «Опеле» разве не он ездит?

– Не. Это наш футболист из «Олимпика». И он не Артур. Он Дима. Хоть и не очень высокий.

– А если мне очень нужно найти? Вполне возможно, что я даже рассчитываю потратить на это некоторую сумму.