Она обшаривала все газеты, которые только могла добыть, в поисках упоминаний о нем и его выходках, но сумела обнаружить лишь краткую заметку о налете на поезд, направлявшийся в Сан-Франциско. Задержанный властями грабитель, Ван Паркер, считавшийся подельником Бутча Кэссиди, уже давал показания.

Она отыскала три книжечки историй о Бутче Кэссиди и Диком Западе, где каждая новая небылица казалась еще более немыслимой, чем предыдущая. Единственная легенда, в которой она отдаленно угадала знакомого ей мужчину, повествовала о зиме, когда было так холодно, что почти весь скот вымерз, – в книжке говорилось про «великий падёж», – и людям тоже пришлось нелегко. По замерзающему Дикому Западу поползла эпидемия дифтерии. Бутч Кэссиди, работавший тогда пастухом на ранчо Симпсона, развозил по всему штату лекарство, которое готовила и разливала по склянкам миссис Маргарет Симпсон. Это спасло жизнь многим детям, и слава Бутча прогремела по всему Западу. Если все это было правдой, он заслужил награду, а не петлю, которая грозила ему, если бы он попался в руки властям.

Он был загадкой – грабил банки и отбирал заработки у шахтеров, но всегда ухитрялся убраться по-хорошему и якобы никого не убивал. Конечно, то было слабое утешение. Истории о ковбоях печатали не ради фактов, но ради захватывающих историй, и потому сложно было понять, что в них правда, а что выдумка, созданная лишь для того, чтобы книжки бойчее продавались.

Порой она доставала украденный снимок и объявление, рассматривала его лицо, проигрывала в голове каждый миг той ночи, когда они встретились. Ей помог бандит. Ее целовал бандит. Какую ошеломляющую историю она могла рассказать! За информацию, которая помогла бы его отыскать, обещали премию. Она могла бы описать все, что знала, и отправить в Детективное агентство Пинкертона по адресу, указанному внизу объявления. Могла продать свой рассказ в газеты. Но она этого не сделала.

Она положила снимок и объявление под стекло на своем туалетном столике – как образцы в лаборатории, – а сверху накрыла плотным кружевом и поставила вазу с цветами из шелка.

Шли годы, книжицы о ковбоях перешли от нее к Огастесу, и он еще пополнил коллекцию. Истории завораживали его так же, как и ее, хотя она никогда не рассказывала ему, как связаны между собой Ноубл Солт и Бутч Кэссиди. Оба знали, что Ноубл Солт принадлежал только им двоим, и Огастес всегда говорил о нем так, словно тот подарил ему жизнь, а не просто оставил золотые карманные часы и не просидел рядом с ним долгую, мучительную ночь.

Когда она увидела его в клинике, так сильно переменившегося и все же такого знакомого, то почувствовала, что он будто бы наконец услышал ее молитвы и явился ее спасти. И это было уже чересчур. Она путалась в словах, дрожала и заикалась. Даже Огастес заметил, что ей не по себе. Но у нее было так мало времени… И встреча с ним показалась ей чудом.

Когда в сугробах

Розы расцветут, назад

Вернется милый.

Артисты часто просили оставить места в зале для своих родных и друзей, но Джейн никогда ничего такого не делала. Она боялась, что привлечет ненужное внимание, что у нее за спиной станут шушукаться, но директор зала не стал задавать вопросов. Он лишь пообещал обо всем позаботиться, а незадолго до начала спектакля сообщил, что джентльмена, как она и просила, усадили на крайнее место в первом ряду.

Директор не был ни слишком услужлив, ни любезен, и она сухо поблагодарила его. Артисты не фамильярничали с работниками театра. Оливер считал, что так правильно. «Дистанция добавляет тебе таинственности. Ты красивая, загадочная женщина, чей голос заставляет слушателей рыдать. Больше о тебе ничего не нужно знать».