Но теперь, в утреннем свете, что-то внутри него поменялось. Ночь принесла восторг и вдохновение, но день обнажил другую сторону сделки.

– Что я наделал? – прошептал он, его голос дрожал.

Он вспомнил холодный взгляд Седмиры, её слова о том, что дороги назад нет. Её обещание величия звучало теперь как насмешка. Лука внезапно понял, что согласился отдать самое важное, что у него было: самого себя. Но зачем слава, если ты мертв?

Лука встал и прошёлся по комнате. Казалось, стены стали теснее, а воздух – тяжелее. Он чувствовал, как его грудь сжимается, будто с каждым вдохом он теряет что-то жизненно важное. Он посмотрел в зеркало и увидел свои глаза – они стали темнее, глубже, но в них больше не было света, который раньше заставлял его чувствовать себя живым.

– Это неправильно, – сказал он вслух, его голос эхом отразился от пустых стен.

Он взял блокнот, пролистал его страницы. Каждая строка казалась ему чужой, как будто она была написана другим человеком. Лука вспомнил свою жизнь до встречи с Седмирой. Ему было сложно, он сомневался в себе, но тогда его стихи были светлыми, полными мечты. Они были несовершенны, но в них была его душа. Теперь же его строки стали слишком сильными, слишком мрачными, но в них не осталось ничего от него самого.

Лука осознал, что величие, которое ему обещала Седмира, не стоит той цены, которую он должен заплатить. Он хотел писать, но не хотел жертвовать всем, что делало его человеком.

– Но как вернуться? – прошептал он.

Его руки дрожали, когда он закрыл блокнот и отбросил его в сторону. Он чувствовал, как в его душе пробуждается страх. Седмира сказала, что дороги назад нет, но Лука не мог принять это. Он понял, что должен найти способ разорвать эту связь, избавиться от её дара, пока ещё не потерял всего. У него был один вопрос, который бился в его голове, как гвоздь: Что делать?

***

Улицы ещё не наполнились шумом машин и голосами прохожих, и город казался странно пустым, будто выжидающим. Лука вышел на свежий воздух, не зная, куда идти, но ощущая, что должен двигаться.

Утро было прохладным, а небо начинало светлеть, окрашиваясь в мягкие розовые и золотые оттенки. Лука сунул руки в карманы пальто и медленно пошёл вперёд. Его ноги, как будто ведомые невидимой силой, вели его по улицам, которые он знал наизусть. Он не удивился, когда понял, что направляется к Калемегдану. Его взгляд вдруг упал на маленькую церковь, стоящую немного в стороне от домов. Она была скрыта за деревьями, её белые стены потемнели от времени, а крошечный золотой купол поблёскивал в первых лучах солнца.

– Я здесь бывал сто раз, – пробормотал он себе под нос. – Но никогда не видел этой церкви.

Он остановился. Внутри него что-то встрепенулось, будто сердце подсказало, что он должен зайти. Лука медленно подошёл ближе. Дверь была приоткрыта, а изнутри доносился слабый запах воска и ладана.

Лука толкнул дверь, и она открылась бесшумно. Внутри царила полутьма, которую разгоняли лишь несколько свечей, горящих у иконостаса. В углу стояла старушка в чёрном платке, тихо шепча молитвы. Она едва взглянула на Луку, когда он вошёл.

Лука почувствовал, как внутри него всё замерло. Здесь было тихо, но это была другая тишина – не пустая, а наполненная. Она будто звала его остаться.

Он подошёл ближе к иконостасу, остановившись перед старой иконой Богородицы. Её глаза смотрели на него с такой мягкостью, что он почувствовал, как слёзы подступают к глазам.

– Помогите, – прошептал он, сам не осознавая, кому обращается.

Ответа не было. Только мягкий треск свечей нарушал тишину. Но Лука почувствовал, что что-то внутри него начало меняться. Впервые за долгое время он ощутил покой, хоть и на мгновение. Он опустился на колени, закрыв глаза. Его мысли метались, но в центре всего была одна ясная идея: он не может продолжать так жить. Он должен найти выход из тьмы, в которую завёл себя. Лука стоял перед иконой, чувствуя, как тепло свечей смягчает напряжение внутри него. Он закрыл глаза, пытаясь собрать мысли. И в этот момент он услышал мягкий звук шагов за спиной.