Они устроились на телеге, в которую запряжена была старая кляча. Управляла всем этим престарелая монахиня, усевшаяся на козлах чуть ли не по-турецки и курившая трубку. На болтовню и дергания нищего она не обращала никакого внимания – как видно, привыкла уже. Не быстро, но они все-таки добрались до Великой Планы. На одной из улочек, ведущей на центральную площадь, в приземистом домишке располагалась меняльная лавка Соломона. Их путь лежал туда.

В лавке было полутемно. Соломон сидел за столом из старого, потемневшего от времени дерева и, как ему и положено, что-то скрупулезно подсчитывал. Скорее всего, доходы. Король, конечно же, сразу узнал его. Это был тот самый жадный раби, который решил нажиться на дурковатом нищем и стал жертвой бандитов князя Вуицы. Зная это, король хотел было развернуться и пойти прочь, но этому воспрепятствовали три обстоятельства: во-первых, другого менялы в здесь поблизости могло и не быть; во-вторых, если он и был, то до него тоже еще надо было добраться, и, наконец, в-третьих, с точки зрения короля все эти потомки Моисея были одинаковы. «Кстати, – подумал он, – надо бы не забыть изгнать всех этих представителей библейского народа если не из страны, то хотя бы из банков и промышленности. Господина Маркса на них нет».

На вошедшего раби посмотрел с недоверием. Король его прекрасно понимал, он бы тоже с недоверием отнесся к зашедшему к нему в кабинет нищему с перекошенным, дергающимся лицом.

– Не подаю, – сказал Соломон спокойно.

– Да ты, жид, не это… Я за другим пришел.

Раби оторвался от своих расчетов и уставился на нищего.

– Я вот эту штуку продать хочу. Сколько дашь за нее?

В ладони нищего блеснула орденская звезда, усыпанная бриллиантами. Блеск этот заиграл в глазах хозяина лавки не хуже, чем у бандитов на дороге в Радованье. Казалось, что вся убогая комнатка наполнилась этим блеском и преобразилась в сказочную пещеру с сокровищами. Соломон шумно сглотнул:

– Нууу, уважаемый… мне таки надо взять вещь в руки, рассмотреть ее.

Соломон получил звезду, вооружился лупой и пристально всматривался в бриллианты. Бриллианты, надо полагать, с не меньшим интересом глядели на него.

– Две сотни дукатов, – последовал ответ.

Нищий расплылся в блаженной улыбке, но король ткнул его в бок:

– Мало! Требуй больше!

– Мало!

– Две с половиной сотни.

Нищий несогласно мотнул немытой головой.

– Три сотни. Уважаемый… Эээ, не знаю, как вас звать, это уже таки грабеж на большой дороге. Больше за него никто не даст.

«Показал бы я тебе, что такое грабеж на большой дороге!» – подумал король. Он и не собирался сдаваться, с этими библейскими надо построже. Нищий опять был подпихнут в бок:

– Орден стоит все пять сотен!

– Орден стоит все пять! – заорал нищий. – Или даешь пятьсот дукатов, или мы идем в другую лавку.

Угроза была трудновыполнима, но в голосе нищего внезапно зазвучал металл, что сделало его весьма убедительным.

– Хорошо. Две с половиной я дам сейчас, другие две с половиной – потом.

– Когда это потом?

– Завтра. В любой другой день. У старого Соломона надежнее, чем в банке. Только я деньги тут в лавке не храню. Сами понимаете, время какое. Не ровен час, прибьют и ограбят.

С этим король готов был согласиться. И он не так давно даже видел, как это происходит. В этой стране народ всегда ненавидел тех, кто богаче, и готов был за это вгрызаться в глотку. Ничем нельзя было исправить этих людей!

Соломон тем временем покрутил орден в руках и причмокнул:

– Ну какая ж вещь! Какая тонкая работа! Никогда не видел. Откуда?

– Да орден это. Французский.

– Старый Соломон и французских орденов насмотрелся на своем веку. Но этот какой-то совсем диковинный.