— Значит, потом ты его не нашла? — спросила Вероника.

— Да я уже и не искала особо. Я была просто нарасхват, натанцевалась почти до обморока! Всё этот дурацкий корсет! Зачем так затянула? Ведь кавалеры всё равно не видели мою настоящую фигуру из-за заклятой маски! Даже если какому-то наглецу я бы и показалась толстой, потом он бы не вспомнил! Зря мучилась… Но никого всерьез не охмуряла, они так быстро сменялись, я даже их цветы не все запомнила.

Ах, впрочем, был один… Танцует божественно, такие сильные руки, а ведёт осторожно, сразу понятно, что придворный, а не солдат и не деревенщина какая-то! И цветок у него такой смешной — камелия! Чисто женский, как мне казалось раньше. А вот представь блестящий кавалер, весь почти в белом, скорее, в нежно-кремовом, назвался Камелием. Мы танцевали трижды… или больше?

Знаешь, как познакомились? Была такая игра с лентами. Все встали в круг, и держали перекрещенные ленты, барышни за один конец, а кавалеры за другой. И так разбились на пару, по жребию. Не видно, кто держит конец именно твоей ленты, но когда разобрались, кто пара, то с ней и танцевать. Мы станцевали один раз и разошлись, а потом он снова и снова находил меня, то в зале, то в саду, ещё раз пять, наверное, не помню, не считала. Мне было с ним так легко и весело… Ах, если бы Шатский обладал хотя бы зачатками остроумия! Но это не всем дано, увы. А ты, что ты делала, когда мы разошлись?

— Потом, Катрина. Сперва твой Шатский…

— Хотела бы я знать, как он сам «веселился» в это время? Уж я-то не скучала! Я намекнула пару раз, что тоже была там и хочу знать, не скучал ли он? Шатский только делает загадочный вид, хмурится, и снова начинает рассказывать, как меня любит. Ревность великая сила, подруга! Да что я всё о себе? Готова слушать, как ты провела тот вечер? Надеюсь, не обошлось без приключений? Ой, покраснела! Я знала, я верила в тебя, Ника! Ты только кажешься такой уж скромницей, но я-то тебя знаю!

— Я расскажу, но… Как мне жаль разбивать твоё воодушевление, подруга, — Вероника тяжко вздохнула. — Скажи, что ты сейчас думаешь о Шатском? Какие твои чувства?

— Похоже, я его недооценивала. Чувствую интерес, удивление… и радость, что ошиблась в нём. Я всегда смотрела на нашу помолвку как на приговор, но теперь, возможно, это окажется более приятно, чем я думала! Он заслужил второй шанс, как думаешь?

— Думаю, нет, — сурово ответила Вероника. — Ты почти правильно поняла, граф испугался потерять тебя и настойчиво умоляет о втором шансе, но ты не знаешь истиной причины! Я видела его… А он из-за твоего кусачего кольца считает, что видел тебя! И знает, что очень виноват перед тобой. А теперь бегает, юлит, надеясь заслужить прощение. Слава Богу, он даже не понял, что ты ничего не знаешь. Ты правильно себя вела, не уступая сразу его напору. Он сильно изменился? И это говорит о том, что с тобой раньше он всегда был не собой, не настоящим. А кто он настоящий мы даже не знаем! Но Шатский здорово умеет притворяться, это уже проверено.

— Да что случилось, что ты видела? — Катрина изнемогала от любопытства. Ей было всё равно, что именно скрывает от нее жених, ей волновал только азарт охотницы. Так интересно!

Вероника глубоко вздохнула, собравшись с духом. Не очень-то приятно разрушать радостную иллюзию подруги, но страх за Катрину, воспоминание о жестоком тоне и взгляде Шатского, и подозрения, что он скрывает слишком многое, заставило её предупредить подругу. Пусть даже Катрина потом обидится на нее, но пусть всё знает.

— Я видела, как кавалер Чертополох в кустах страстно обнимал и целовал дамочку желтой маске. По-моему, Мимозу или Хризантему, вроде того. Хоть я и не поверила своим глазам, твоё кольцо подтвердило, что мне не снится, это точно граф Шатский. И он видел меня! То есть, из-за кольца он думает, что это была ты. Что ты его застукала с другой. Вот и пытается энергично загладить свой провал и вымолить прощение. Но если бы ты знала, Катрина, как нагло и оскорбительно он вёл себя и пытался перевести стрелки на тебя! То есть, конечно, на меня. Я не одна видела его, я тоже была с парой после танца, и Шатский пытался публично обвинить меня в неверности.