Оправившись от приступа, я поглубже вздохнул, и решил, что пора начать разговор:

– Мы жили здесь втроем – мои предобрейшие родители и ваш покорный слуга!

Она кивнула и тихо заметила:

– А теперь вы одиноки! Это нетрудно почувствовать. Сожалею! Потеря близких всегда так печальна!

А ведь она меня не понимала. Что было естественно, ведь эта женщина жила в другом мире, совершенно отличном от моего собственного.

Я прочистил горло.

– Могу предположить, что ваше рождение состоялось позднее моего на два – три века, – я поклонился.

– Да будет вам известно, солдат, о возрасте женщины теперь говорить не принято. Косметология творит чудеса, и можно попасть впросак! – она засмеялась легким смехом.

– О! Вы правы! Конечно, у меня небогатый опыт в общении со слабым полом. Да у меня совсем его нет! – выпалил я и покраснел.

Она покачала головой, заметив мою неловкость и напряжение, и решительно сменила тему.

– Наверное, вам тесновато было в этой квартирке втроем?

– Я не замечал! – Ответил я, пожимая плечами. – Ведь я был счастлив!

– А что вы чувствуете, когда вспоминаете о родителях теперь?

– Ничего.

Она вздрогнула.

– Как? Совсем?

Я развел руками.

– Солдат не может чувствовать. Точнее, не может себе позволить…

Теперь ее взгляд показался мне отрешенно пустым.

– Как это может быть? – спросил она, с некоторым усилием заставив себя продолжить наш разговор.

Она была растеряна. Не горевать по близким было странным для ее мира. И, наверное, даже отвратительным! Я не знал, как объяснить, что означает быть солдатом в Системе. И пропасть, которая возникла между нами после моего честного ответа, начала расти от мгновения к мгновению. Мы молчали. Не зная, как оправдать себя, я снова чуть пожал плечами, и стал за собой наблюдать. И вдруг понял, что отвести от нее взгляда я просто не могу. Будто мои глаза мне больше не подчинялись. И ей стало совсем неловко. Но как ни странно, именно эта моя мужская бесцеремонность начала рушить возникшую между нами отчужденность.

Она снова подняла на меня глаза.

– Как вас зовут, солдат?

– Грандом, – охотно ответил я, – а вас?

– А меня Вей.

– Привет вам, Вей! – сказал я.

Вей смешливо хмыкнула.

А я подчеркнуто печально вздохнул, проявив нехарактерный для меня артистизм.

– Я опять насмешил вас, а, всего лишь, хотел быть вежливым. Я снова сел в лужу, да?

– Ну что вы! Все хорошо! – пожалела она меня. – Просто так приветствовать сейчас не принято. Но в старых книгах сколько угодно можно найти таких оборотов! Садитесь! Прошу! Да садитесь же вы! – приказала она, смеясь.

Я послушался и жалобно резюмировал:

– Увы! Я вижу, что я безнадежен! Я – обычный отсталый провинциал! Или отставной? – заколебался я, и покачал головой. – Нет, не различаю оттенков.

Круглый диван, на котором мы устроились, как брат и сестра (к несчастью не ближе), стоял, как и раньше в центре комнаты. Рядом, на столике, были аккуратно разложены информационные кристаллы. Компьютер, когда-то принадлежавший мне, все так же располагался у окна. И я удивился, что его не заменили новейшей моделью, однако в этот раз не забыл удивиться слегка.

Но все-таки Вей уловила мое чуть обозначенное удивление.

– Этот город, – объяснила она, – не представляет интереса для населения. Большинство предпочитает жить у моря, где больше рабочих мест. Поэтому квартира долго пустовала. А я живу здесь не больше недели. Если не считать вчерашнего посещения мамы, то вы – мой первый гость. Предлагаю перейти на «ты»!

– Буду счастлив! – с энтузиазмом выпалил я.

Она, обнажив великолепные зубы, звонко рассмеялась.

– Вашу учтивость да моим бы сверстникам!