. . .

Получив визу вместе с билетом, и прихватив с собой самое необходимое, я на спецмашине добрался до пассажирского межпланетного корабля, и спустя семь часов уже мог любоваться своим родным городом. И вынужден был констатировать, что видение-ловушка, какой бы совершенной ее не моделировали, не сравнима с настоящей реальностью! Тысячи деталей были утрачены в статичной картине призыва. Я шел по тротуару, и несовершенство его поверхности дарило мне ощущение близости к природному и изначальному. Последнее время меня все больше тянуло к простым вещам. Я смотрел под ноги, и думал, что меня никто здесь не ждет, потому что помнить меня просто было некому.

Наш дом был последним на этой улице. Квартира, где мы жили дружной семьей, по светским меркам была небольшой: комната да кухня с маленьким балкончиком, где по вечерам отдыхало наше семейство. И я надеялся, что мое родовое гнездо не тронули перемены. В нашей Системе, уже давно все строилось на века. И это значит, что я мог рассчитывать на этот подарок. Первым делом я решил осмотреть родительский дом, а потом уже думать, что буду делать с отпуском. Поднявшись по лестнице, я замер перед дверью, придумывая, что скажу новым хозяевам. И как всегда пришел к выводу, что лучше правды ничего нет. Я робко постучал. И вскоре передо мной предстала молодая особа. Таких, как она, красавиц я еще не встречал, разве только видел на мерцающих обложках модных журналов. Она ждала моих объяснений, а мои глаза все больше расширялись от восхищения. Взгляд ее васильковых глаз говорил о тонком ощущении мира. Она была трепетно эмоциональна. И это приз для любого живущего! Эмоции… как я по ним скучал! Мы тоже себе позволяем чувствовать их, но только слегка, ведь в оживленном теле чувства сопровождаются болью.

А хозяйка, оглядев меня с головы до ног, явно задалась вопросом, почему офицер внешних войск постучал в ее дверь. Молчание затянулось. Потому что я так растерялся, что не мог вымолвить и слова.

– Что-то случилось? – не выдержала она.

Ее вопрос вывел меня из ступора, и я, спохватившись, открыл рот:

– Простите за бесцеремонность! Однако я осмелюсь просить позволения осмотреть ваш дом.

Ее глаза расширились, она осторожно заметила:

– Неожиданно! А что за интерес Вооруженных Сил к частной жизни свободной женщины?

Я протестующе взмахнул руками, и поторопился ее успокоить:

– Вооруженные Силы здесь ни при чем! Это, знаете ли, моя личная просьба.

– И в связи с чем она? – уточнила хозяйка.

– Я жил здесь раньше, – просто и без затей ответил я.

– А… вы хотите сказать, что все еще привязаны к этому… – она кивнула в темноту своей квартиры и, помолчав, добавила: – привязаны, как ребенок! А насколько характерно для воина совершать паломничество по святым местам прошлого?

Отчего-то, услышав ее вопрос, я почувствовал себя увереннее.

– Вы совершенно правы! Это крайне необычно для, так сказать, неумолимого воинского сословия. И все же, я здесь! – добавил я с нажимом: – И прошу позволить мне взглянуть на обстановку, среди которой я когда-то рос!

Она надолго задумалась. А я переминался с ноги на ногу, и ждал ее приговора. Уже не веря в свою удачу, я открыл рот, чтобы вежливо попрощаться. Но женщина опередила меня, подняла голову, заглянула в невыразительные глаза воина и вдруг пригласила войти. От неожиданности я вздрогнул, чуть помедлили и шагнул за порог. Конечно, я был польщен! И весь подобрался, семеня за ней вглубь коридора.

«Что же ей удалось прочесть в моих глазах?» – в предвкушении чего-то неясного думал я.

Мы в несколько шагов миновали коридор, и я, с трудом оторвав взгляд от ее точеной фигурки, почти без интереса осмотрелся. Да. Все, как и прежде, как я и надеялся! Но несмотря на безразличие, которое я вдруг испытал к своим пенатам, все же родные стены на меня повлияли, заставив немного оттаять, и я переключился на то, что было более захватывающим: на легкую походку хозяйки. Внезапно я осознал, что любуюсь. И это было так невозможно, что я удивился! Меня отрезвила боль. Ведь смертнику дозволено удивляться, только лишь слегка обозначив чувство, то есть почти до ментального вывода. А я расчувствовался, как экзальтированная барышня!