Жена старика принесла лепёшки и оливки – скудное угощение, но всё, что у них было. Алексей хотел отказаться, но Фарид едва заметно покачал головой – отказ был бы оскорблением.

– А теперь? Что происходит сейчас? – спросил Алексей, принимая угощение.

– Пытаемся жить, – просто ответил Маджид. – Воду привозят раз в неделю. Еду – когда приходит гуманитарная помощь. Электричества нет, но у некоторых есть генераторы. Школа… школы нет. Я учу детей в своём доме. Основы арифметики, чтение, письмо. Многие дети не видели ничего, кроме войны. Дочь моего соседа, ей десять лет, недавно спросила меня: "Дядя Маджид, а правда, что раньше по ночам не стреляли?"

Алексей почувствовал, как к горлу подкатывает комок.

– Вы верите, что скоро всё закончится?

Старик долго смотрел в окно, за которым виднелись руины некогда процветающего города.

– Я историк, господин Верховский, – наконец сказал он. – И знаю, что все войны когда-нибудь заканчиваются. Вопрос в том, что от нас останется к этому моменту.

К вечеру Алексей собрал достаточно материала для первого репортажа. Он разговаривал с жителями, фотографировал руины, записывал звуки города – гул генераторов, отдалённые выстрелы, голоса детей, играющих среди развалин.

Его временное жилище представляло собой небольшую комнату в здании штаба – железная кровать, стол и стул. Ночь выдалась беспокойной – дважды объявляли воздушную тревогу, и все спускались в подвал, где провели несколько часов при свете керосиновых ламп.

Утром его разбудил Фарид.

– Вставайте, Алексей. Полковник Рашид хочет, чтобы вы присутствовали на встрече с местными командирами и представителями коалиции. Это хорошая возможность понять, что происходит на самом деле.

Алексей быстро собрался и последовал за переводчиком в зал на первом этаже, где когда-то была школьная столовая. Теперь здесь стоял большой стол с разложенными картами, а вокруг него собрались около двадцати человек – офицеры местного ополчения и несколько иностранцев в форме без опознавательных знаков.

Рашид кивнул Алексею, указывая на место в углу комнаты.

– Можете присутствовать, но без записи и фото, – тихо сказал он. – Это условие представителей коалиции.

Совещание проходило на английском языке. Высокий американец, представившийся как "полковник Дэвид", докладывал обстановку:

– По нашим данным, противник концентрирует силы в районе Дейр-эз-Зора. Мы фиксируем передвижение примерно двух тысяч боевиков. У них есть трофейная бронетехника, артиллерия и, возможно, переносные зенитные комплексы.

Один из местных командиров, молодой мужчина с глубоким шрамом через всю щеку, спросил:

– Когда начинается операция?

– Через три дня, – ответил американец. – Сначала авиаудары по выявленным позициям, затем продвижение наземных сил. Ваша задача, – он кивнул в сторону Рашида, – обеспечить северный фланг и не допустить прорыва боевиков в этом направлении.

Рашид задумчиво постучал пальцами по столу.

– Мои люди готовы, но нам не хватает тяжёлого вооружения. Противник имеет как минимум пять танков и десяток артиллерийских установок.

– Вопрос решается, – кивнул американец. – Завтра прибудет конвой с оружием и боеприпасами. Пять противотанковых комплексов, миномёты, боеприпасы.

Алексей внимательно наблюдал за происходящим. Его поразило, насколько молоды большинство местных командиров – некоторым на вид было не больше тридцати. И насколько чётко и профессионально они обсуждали предстоящую операцию.

После совещания его подозвал Рашид.

– Что думаете, господин Верховский?

– Впечатляет организация, – честно ответил Алексей. – Особенно учитывая условия. Но меня удивляет возраст ваших командиров. Они выглядят очень молодыми для такой ответственности.