Интересно, где она этого Николая откопала? Очень даже ничегошный парнишка. С таким можно в разведку идти. Толковый, работящий и вообще… Почему-то раньше ничего не говорила о нём. Впрочем, женщина она и есть женщина. Вечная загадка.

Она опять ушла куда-то далеко. Вспоминает? Или просто всматривается в мелькающие берега, как в кино. Это кино целиком посвящено бурлящей весенней жизни – россыпям цветущей медуницы на берегах, деревьям, одетым в нежно-зелёную дымку, порхающим всюду куличкам. – Тилинь-тилинь-тилинь! – радостно звенят весёлые бубенчики. Плывём по жизни, не прилагая никаких усилий.

Вплываем в ослепительно-белый, пахнущий цветами коридор. Черёмуха на обоих берегах. Целое море черёмухи. Волнами наплывает зовущий хмельной запах.

– Плывём, как лебеди в облаках, – говорит Геля.

– Один лебедь и два гадких утёнка, – уточняю я.

– Нет, все лебеди. Ой, хорошо-то как, мальчишки! А так бы сидели дома и не знали, что такое бывает. Она поднимается с рюкзаков и раскидывает в стороны руки, готовая всё и всех обнять. Тёмные глаза блестят, брызжут счастьем и весной.

– У нас в Одессе акация красиво цветёт, – вставляет Николай. – И ещё жасмин. Тоже пахнет хорошо.

Спорить, где лучше, не хочется. Везде, наверное, славно, где дышит весна и цветёт молодость, где светит солнце и светятся глаза прохожих.

Легко и быстро несёт нас Бадарма на тёмной спине. Кое-где талая вода затопила низкие берега, слизнула, что плохо лежало, и потому вместе с нами путешествуют прошлогодние листья, стебли трав, кусочки коры, шишки, хвоя, сухие ветки и целые кусты. Важные пузыри держатся особняком, по главной дороге – больше по фарватеру. Клочья желтой пены цепляются за прибрежные кусты, собираются в промоинах.

Зачем-то я достаю компас, сверяюсь с ним.

– Курс восемьдесят семь. Почти на Восток.

Это так – лёгкое сотрясение воздуха. С тем же успехом можно было объявить, что Ангара впадает в Енисей. Ведь река петляет, и курс меняется каждую минуту. Но некоторый эффект имеется даже в глупостях – мои спутники с пониманием кивают головами. Процесс идёт правильно, всё под контролем.

Устья ручьёв и небольших речушек далеко вглубь залиты половодьем, превратились в спокойные, уютные заводи. Сейчас здесь отстаивается вся мелкая рыбёшка, следом за ней устремились утки всех мастей – они шумно взлетают при нашем появлении. В большинстве это чирки, маленькие речные уточки.

Нам приглянулся один такой заливчик. Оранжевое покрывало, брошенное закатным солнцем, устилает всю его поверхность. Полянка, окруженная большими елями. И два куличка на камне – тоже оранжевые. Здесь мы и причалим на ночлег.

Милое местечко было кем-то облюбовано ещё в прошлые годы, скорее всего рыбаками, не чужими людьми в лесу. Это угадывалось по тому, что нет под ногами мусора, не валяются вокруг бутылки и банки, кострище сделано на совесть и ещё не раз пригодится. Есть жерди для навеса, готовые сушинки стоят под ёлкой.

Принесли из леса ещё несколько сушин. Геля тоже не сидит без дела – несёт душистую охапку пихтовых веток, готовит лежанку под навесом, успевает собрать кружку брусничных листочков и побегов смородины.

– Будет чай весенний. Живительный и супервитаминный. Особо рекомендуется употреблять перед порогами.

В котелке клокочет вода. «Супервитаминная» кружка обжигает губы, а чай действительно хорош – запашистый , терпкий, бодрящий. Хочется подержать его во рту.

– Дома такой не получится.

– Да уж…

– Мне ещё добавку.

– Садись сюда. Здесь тепло и удобно. И дым не идёт.

Трогательная забота адресована, конечно, Геле. Оба мы опекаем её как можем. Предлагаем помощь, стараемся сказать что-то хорошее и даже немножечко соревнуемся в этом. Она всё видит и понимает. Но женским чутьём выбирает единственно верный безошибочный путь – держится одинаково ровно с каждым. Как хорошая учительница в классе. И невозможно догадаться, что творится у неё внутри.