– Ладно, заходи со своей попердулькой, – махнула рукой Анна Павловна.

– А как же дым?

– Я хоть и астматичка, но от дыма не задыхаюсь, а вот от животин домашних хоть караул кричи.

Масса старых, ненужных вещей, дубовая мебель времён царя Гороха загромождала небольшую двухкомнатную квартиру соседки. Железная кровать с кованными спинками, пирамида подушек мал-мала меньше, продавленный диван – обычная стариковская обстановка. И как гость из будущего – жидкокристаллический телевизор на полстены.

– На кухню пойдём, там все яства под рукой, – старуха зашаркала тапочками по коридору, ведущему в кухню, – обувку снимай, у меня полы мыть некому, там шлёпки под полкой. Как на счёт винца?

– В аккурат, крепкие напитки надо пить, чтобы горе не таким горьким казалось.

– А у тебя на душе сейчас что, птицы поют? – прищурилась Павловна и, поставив на стол два бокала, налила из бутылки с импортной этикеткой вино, между указательным и большим пальцем левой руки синела наколка – пять точек, на трёх пальцах были три буквы имени «Аня», а на мизинце какой-то геометрический рисунок.

В вазочке на столе лежали лущённые орешки, на блюде – виноград, яблоки, мандарины. После пары выпитых в тишине бокалов, Таисию с новой силой захлестнула обида. «Хоть и обещала Аллаху не проклинать этого поганца Андрюшеньку, но так бы и звезданула по харе его слащавой, мразь, тварь» Таисия неожиданно для себя стукнула кулаком по столу.

– Ой, ой, «растопчу, раздавлю, не помилую!» так вроде таракан грозился, – хмыкнула Павловна, искоса глядя на Таисию, – не в твоих силах с ним справиться. Шуры-муры с ним крутила, а ведь женатый и как человек дерьмо, весь город об этом знает.

– Мне так одиноко было, сама не знаю, как подпустила его к себе, – Таисия расплакалась, закрыв глаза рукой.

– Понимаю, деточка, когда душа замерзла, к печке прислоняешься, хоть она горяченная и до костей прожечь может.

Павловна неумело, видно давно ей не представлялась возможность проявить сочувствие, погладила плачущую женщину по плечу, а потом неожиданно для той ущипнула за щёку.

– Да ты, смотрю, совсем захмелела, надо что по существеннее тебе дать закусить, – Павловна открыла холодильник, – да-а, не густо. Мне одной много ли надо, сын ко мне не заезжает, гостей я не принимаю, сама на базаре ем. Ну-ка, что тут у меня? Годиться, хороша закуска – квашена ка-пустка и подать не стыдно, а съедят – не жалко.

– Сами стихи сочинили? – Таисия улыбнулась сквозь слёзы.

– Да где мне рифмоплётством заниматься, в одном кине слышала, а сейчас вспомнила, – хмыкнула хозяйка дома, – вот ещё колбаска, хлеб, чипсы с беконом, шибко я их уважаю, вот и собрали закусон.

– Спасибо, не беспокойтесь, – пожала плечами Таисия, – вот скажите мне, вы жизнь прожили, много повидали, почему Аллах отвернулся от меня?

– Ну, во-первых, я помирать не собираюсь, это по поводу «прожила», а повидала я и правда, много. Ничего, девонька, просто так не происходит. Не спрашивай у Бога о справедливости, был бы он справедлив, давно наказал бы тебя. Не сердись, мне твоя трагедия особой жалости не вызывает, люди и пострашнее цену платят, ты молодая, а барахло нажитое – ерунда, как пришло, так и ушло. Ну-ка, покопайся в своих мозгах, разве ты его кровью и потом заработала? Вот, то-то и оно – ж.

– Но мне жить теперь негде!

– Главное здоровое тело, значит, у души есть крыша. Думай о сегодняшнем дне, о завтрашнем господь позаботиться. Ты скоро сама до этих истин дойдёшь, раз мои слова для тебя писком звучат. Сама же говоришь – я многое повидала.

– Я уже упала ниже плинтуса, у меня ничего нет, меня перестали уважать все те, кто совсем недавно лебезил передо мной.