– Не пугай, бригадир, – легкомысленно отмахнулся Гришка. – Для меня канава – все одно, что постель родная, про таких, как я, говорят: мал золотник да дорог. А вот про некоторых других, побольше ростом, базарят знаешь что? Что велика фигура, да дура! Дура! – с нажимом повторил он. – Небось, слышала такое выражение, а, бригадир?

«На кого это он намекает? – подумала я. – неужто на… меня? Вот сученок! Через мою доброту, совсем страх потерял! Обнаглел парень…»

– Слышала, Гриша, слышала, – стараюсь спокойно, сдержанно отвечать этому хвастливому зайцу с эсминца «Бойкий». А есть другое выражение, небось, слышал? Пьяный храбрится, а проспится – свиньи боится, – ответно, отправила я ему свою словесную стрелу.

– Ну-у, бугор! Это уже слишком! Знаешь, как это в картах называется – перебор!

Наконец-то этот непробиваемый гегемон обиделся. Ну надо же!

– Это что, по-твоему, я – свинья? Ну спасибочки тебе, отблагодарила ты меня за мой ударный труд, меня – передовика твоей бригады! – Он даже не поленился картинно, в пояс поклониться. – Обидела ты меня до крайней претензии. Зря ты так, я человек чувственный… Бригадир! Сколько лет мы с тобой работаем, так сказать, плечом к плечу? Пять? Семь? Короче, много. А ведь ты меня плохо знаешь…

Кажется, Гришка свернул на свою любимую хвастливую тропку? Неужто опять врать будет? Точно!

– Бригадир, ты не смотри, что я мал ростом, у меня вся сила внутри, а это редко встречается. – и он постучал кулаком по, недооцененной другими, грудине. – Вот здесь вся моя сила! Что, опять не веришь? А я докажу, докажу! У меня факты… опосля предъявлю… Слушай… Однажды на корабле пожар случился… на «Бойком», на эсминце. Паника поднялась, кто за борт сиганул, кто в шлюпки… Один я не растерялся, схватил морскую мину в охапку и, как окурок, ее за борт вышвырнул. Затем другую, третью, четвертую… Все выбросил, а корабль и экипаж от верной гибели спас. Я спас, самолично… – радостно оскалился Гришка, должно быть, сам уверовав в свой подвиг. А, может, действительно он совершил геройский подвиг, он, вроде бы, не из робкого десятка, когда выпьет, смело в любую драку ввязывается, даже когда один против троих.

– А знаешь, сколько в той мине веса? Триста кило, вот! Или чуть больше… Во флотской газете о моем подвиге писали… в «Боевой вахте». Мне даже хотели «Героя» дать, да что-то там у них не срослось – наверное, мой малый рост помешал…

Гришка перевел взгляд в небо, словно где-то там находился его следующий подвиг.

– А еще… О! Еще вспомнил! Три года назад это произошло… ты в отпуске была, помню, в Сибирь к себе уезжала. Я тут такое сотворил, такое! Жаль, свидетелей не было… Помнишь быка бабки Егорихи? Здоровый такой был, за шестьсот кило весом, красный из себя, с кольцом в ноздре. Не помнишь? Ну да бог с ним. Иду я, значит, себе, иду, никого не трогаю, а тут этот бычара вылетает и прет на меня, ну чисто эсминец на резиновую лодку. Да, я забыл сказать, что на мне была красная рубаха, она у меня одна такая на весь поселок была, на нее-то, видно, бык и клюнул, говорят, что красное их раздражает. Короче, прет он на меня, ажно пыль столбом. Я, как известно, парень не промах, ка-ак врезал ему! Не поверишь, одним ударом с ног сбил. Одним! Р-раз! – и он с копытков бряк! Улегся… Вот так-то, бригадир. Тут главное не сила – разум! Жаль, того быка зарезали, а то бы я мог повторить…

– Тьфу ты, иродова душа! – Я не выдержала его брехню. Гришка любого достанет своим, очень даже достоверным враньем, что-что, а этого умения у него не отнять. – Гришка, ну ты и баламут! Чтоб тебе пусто было и с твоей миной, и с твоим быком! Сколько же ты времени у меня отнял?!