За этими мыслями его и сморила дрёма. Когда же проснулся, отправился в городище и повелел собрать всю пушнину, какая только найдётся. Набрался целый воз. Чекур объявил, что этот груз они возьмут с собой. Решение обременить и без того не слишком маневренный отряд не нашло понимания и даже вызвало недовольство не только тех, кому предстояло путешествие, но и тех, кто уже совершил его. Отпущенные Савалом домой воины не получали от него никаких указаний на этот счёт. Но открыто перечить молодому вождю никто не решился. А тот объяснять никому ничего не стал. Даже пожелай он это сделать, то слов бы доходчивых не смог подобрать. Кому станут доводом сновидения про нескончаемую зиму и коченеющих в железных доспехах воинов? А между тем, эти картины заставляли Чекура ёжиться от холода тёплой летней ночью на мягкой шкуре и под толстым шерстяным плащом.

Не понял этого поступка сына и сам Савал, когда, спустя шесть лун, к нему прибыло долгожданное пополнение. На вопрос, зачем он тащился за тридевять земель в тёплые края с этим добром, отец получил уклончивый ответ. Но поднимать на смех своего наследника не стал, и не только из опасения, что тем самым подорвёт его авторитет. Он просто вспомнил давний разговор со своей матерью и здраво рассудил принять решение сына, каким бы странным оно не казалось.

Правоту Чекура подтвердила ближайшая же зима, которая затянулась на целых полтора года (за долгое время тесного общения с римлянами, варвары переняли у них календарь, найдя его более простым и удобным). Столько времени солнце светило, как луна, без лучей, как будто теряло свою силу, перестав, как прежде, чисто и ярко сиять. Это даже летом, не говоря о суровой осени и жесточайшей зиме. Доходили слухи, что где-то на севере злые духи прорвались из преисподней, залили землю огнём, а небо засыпали пеплом. Во время, казалось, уже нескончаемой зимы особым спросом стали пользоваться не только продукты питания – ведь холодная земля перестала рожать плоды, но и тёплые вещи. Для утепления своей одежды гунны приспосабливали любой лоскут ткани или шкуры. Их амуниция, обычно имевшая достойный вид, стала всё больше походить на нищенские одеяния. И только воины племени Савала пережили эту долгую зиму, пусть и в голоде, но зато в тепле. Их тела согревали меха, что привёз молодой вождь с их родных земель.

Конечно, никто не сомневался, что он лишь выполнил волю своего мудрого отца. Тот же окончательно уверовал, что его так не похожий на него сын действительно знал и видел больше, чем все остальные. И с той поры Савал стал меньше тревожиться за судьбу как своего рода, так и всего войска угров, и даже – опасаться смерти. Нет, повода заподозрить себя в трусости он никогда и никому не давал, тем не менее, пока не был уверен в том, что на смену ему придёт достойный, старался лишний раз не рисковать. Теперь же словно почувствовал некую свободу, стал беспечней, за что и поплатился. При переправе через одну из рек вождь не стал дожидаться, когда для него изготовят плот, и пустился вплавь вместе с другими воинами, завязав одежду в кожаный мешок и держась за узду лошади. Вместе водоворот их и увлёк в омут. Так Чекур стал во главе своего племени, чтобы позже получить из уст самого Аттилы прозвище Молочный горн.

То, что Лев Николаевич решил и себе, и мне устроить выходной, было весьма кстати. Хотя я и без того был в отпуске, но эмоциональную встряску в последние дни получал посильнее, чем в самых насыщенных событиями командировках. Впечатлений хватало, например, и в Чечне, и в Крыму, где довелось быть свидетелем и в какой-то мере летописцем того, как полуостров становился наш. Но всё происходившее там было ожидаемым – знал, зачем ехал – и не столь информационно сконцентрированным. Первоначальный экстракт получался как бы разбавленным благодаря большому количеству сопричастных к происходящему, примешивал их эмоции, в итоге выходило то, что делает игристые напитки забористыми, но лёгко выветриваемыми из головы. Здесь же потчевали чистым спиртом. И под рукой не оказалось ничего, чем бы его разбавить. Тайм-аут пришёлся в пору, хорошо бы голове просветлеть. Да и столичному профессору после моих откровений, видимо, требовалось скорректировать курс лекций и провести консультации.