9. Сказ девятый. Где улыбки улыбками вышибают

Журналистов впустили не всех — видимо, только избранных. Они не сильно выделялись — если не считать камеры на шеях и излишнюю разговорчивость — сновали между высокими столиками, за которыми, группами, и собрались гости.

Я, повернувшись к залу спиной, подъедала обещанные вкусные канапешки. И правда вкусные, Алек не соврал, правда, я бы лучше осталась на своём диванчике, но Кощеёныш сказал, что дальше отсиживаться не вариант.

Сирша и Йоханни беседовали с возрастной парой — кудрявыми и темноволосыми. Очевидное сходство подсказывало, что это родители Сирши и, что забавно, обычно каменнолицый Йоханни лучился приветливой улыбкой и даже, кажется, что-то шутил.

— Что это с ним? — спросила у Кощеёныша.

— Включил функцию «хорошее впечатление». Он всегда превращается в душу компании, когда дело доходит до общения с со старшими Хаджич.

— Хочет их обаять?

— Жаждет! — хмыкнул Кощеёныш. — Со средних классов.

— Получается?

— Скорее да, чем нет. У Сирши консервативные родители и для брака рассматривают они только боснийцев.

— Серьёзно? И она не против таких ограничений?

— С чего ей быть против? Она росла с этим, для неё это нормально.

— Так странно, — мне этого точно не понять. Уж чего-чего, а строгого контроля со стороны родителей мне в жизни испытывать не приходилось.

— Это оправдано, у боснийцев свои традиции, у нас свои, у финнов — ещё какие. Разность в менталитетах может помешать счастливой семейной жизни.

— А они уже и о семье думают?

— Говорю же — консервативные. В этом плане здесь все — консервативные.

— И что, Йоханни совсем в пролёте?

— Думаю, он знает боснийские традиции даже лучше, чем Сирша. Если суждено, обаяет и её. Родителей обаять, как видишь, оказалось не так-то трудно.

— Да вроде и Сирша к нему привязана.

— Они с детства парочкой везде ходят — очень спокойный, сдержанный Йоханни и вспыльчивая Сирша. Так скажем, ещё в школе он взял на себя обязанность присматривать за ней.

— А почему Йоханни тут, разве у финнов нет своего Ковена?

— Он сын Представителя.

— Это что-то вроде консула?

— Он посол.

— Понятно…

— Морена Владимировна, Заря Владимирович, — к нам уверенно подошла журналистка, но вдруг изменилась в лице — ей в голову явно пришла какая-то гениальная мысль.

— Лицо попроще, мы не родственники, — закатил глаза Заря.

— Я вообще сирота, — напомнила.

— Это желтостатеечный синдром — находить сенсации там, где их нет, — со знанием дела покивал Кощеёныш. Журналистка, растерянная, развернулась и ушла, мне даже как-то неловко стало — словно загнобили бедолагу. Но сама виновата, в этом деле только акулы выживают.

Было бы неплохо, если бы после такого отворота-поворота к нам больше никто не подходил, но акулы в этом океане всё же имелись, а потому совсем скоро к нам подплыла одна, скалясь.

— Заря, Морена, добрый вечер, — поздоровалась женщина. — Вы не против, что я сразу по имени? — я пожала плечами. — Отлично, у нас не так много времени. Я Дина, ведущий журналист «ЗавесаЮ», — я, не сдержавшись, хохотнула. — Очень рада, что вы в отличном настроении, — не смутилась Дина. — Я хотела задать пару вопросов о конфликте с Венерой Колдуновой.

— Расхотите, — бросил Заря. Мне стало ещё более неловко — слишком грубо. А этой Дине хоть бы хны — улыбнулась и сказала:

— Не в моей компетенции. Морена, скажите, вы сместили Венеру на месте главы институтского Совета — этому предшествовали какие-то переговоры, и почему на эту должность выбрали именно вас?

— Такие вопросы мне надо задавать, не находите? — Кощеёныш высокомерно вскинул бровь. Дина снова улыбнулась. Нет, ну у неё точно не один зубной ряд.