Пеппи хлебала сначала медленно и нехотя, но после пятой ложки понеслась со скоростью здорового ребёнка.

– Э, милая! Не так скоро! Жуй-пережёвывай. Я те, конечно, первую помощь окажу, но зачем провоцировать. Ешь смиренно и с достоинством. Ты можешь.

Может, её к Снежной отправить? На эстетическое воспитание. И этикету Королева обучит быстро. Если рыжая королевство раньше не разнесёт. Девчонка смышлёная, вкус есть, а развитие со стороны многонациональных культур не помешает.

Пеппи перестала рыдать. Доела борщ. И добавку тоже. Потом кисель с пряниками. Бабка гостей вроде и не ждала, но редкий день кто-нибудь не захаживал. А Леший и вовсе то на обед, то на ужин. Кулинарничать Яга любила, не только зелья варить. Ей дар хозяйки передала ещё её бабка, а той прежняя, и так до неизвестного колена.

– Так ты меня, фру-фрекен, консультировать не будешь?

– Я мелких кормлю, а не консультирую. Хочешь, приходи обедать по случаю. А хочешь, я тебя припеку.

Пеппи вскочила из-за стола.

– Чего вздумала, старая?! Я тебе не тесто, едой не буду!

– Глупая ты, несмышлёная. Припекают не для еды, а для здоровья. И для восстановления мамкиной любви. Лучше всякой бани и психотерапии для тебя будет. Хотя чё тя восстанавливать? – бабка мудрым глазом глянула ещё раз на Пеппи. – Мать тебя любила. И сейчас на том свете молится нордическими молитвами за тебя. Укреплять будем её любовь и силу. Короче, я те предложила, иди, думай. Можешь поспрашивать про припекание, погуглить. Вы ж щас продвинутые. А потом и приходи.

– Ладно, фру Яга, подумаю. И погуглю. А за обед спасибо! Вкусно! – Пеппи подумала было попросить рецепт, а потом решила, что тогда и повода приходить к Яге не будет.

– Я тебя в следующий раз щами накормлю.

– А что такое ща?

– Не ща, а щи, – фыркнула бабка. – Иди уже. А то если ты не уйдёшь сегодня, как же ты придёшь завтра? – хитро подмигнула Яга.

– Это моя цитата!

– Знаю. Я про тебя, милая, всё знаю.

Шум лесного ветра принёс Яге весть: в гости катится Колобок. «Этому-то что у меня надо? – думала Баба Яга. – Проживает большую интересную жизнь, весь в позитиве, с развитым речевым аппаратом и множеством социальных связей. Может, за борщом?» Хотя чуяла старая, ветер на тревоге замешан.

– Ладноть, дела переделаны, можно и гостей принять.

Круглый скоро показался на поляне бабкиной избушки. Молчаливый и задумчивый. В дом заходить не стал. Фобия, подумала Яга, он же из дому сбежал, зданий с печками опасается. Настаивать не стала, можно и на воздухе подышать.

– Чегой-то молчаливый такой?

– Едят меня.

– Всех едят.

– Ты вон несъеденная стоишь.

– Судьба у меня такая. Да и ты сейчас несъеденный.

Помолчали. Бабуся присела на сосновое бревно. Оно служило ей скамьёй для вечерней медитации и ночных одиноких грёз. Колобок прибоченился рядом на травке. Бабка не перебивала колобковое молчание, ждала, пока сам заговорит. Колобок тяжко вздохнул, подвигал бровями, поугукал и, наконец, выплеснул бабке своё колобковое горе.

– Понимаешь, Яга, от неминуемой смерти я сбежал, а в смертельную ловушку всё-таки попал. Жизнь моя короткая оказалась. Как этого избежать – не знаю.

– Короткая? Не наглей! Как избежать, говоришь? Давай по порядку, не всё сразу. Поначалу – о продолжительности твоей круглой жизни. С чего ты решил, что она короткая?

Колобок возмутился:

– А как не короткая-то? Суток не прошло! Умер юным и непорочным.

– А как хотел? Дряхлым, чёрствым и прожжённым? Не кипешуй, родимый, лучше ответь мне старой: если бы не сбежал, сколько прожил бы? У бабки с дедкой-то. А? Ты думаешь, они тебя лепили, как Снегурку? В качестве внучонка? На кой ляд им такой?