Однако печь грела, и мы закурили, сняв рукавицы и грея руки по очереди от уже горячей печи. Тусклая лампочка еле-еле освещала барак. Вдруг на мою рукавицу со стуком упала черная косточка. Тут же она расправила лапки и побежала, я инстинктивно стряхнул ее. Тут же они посыпались одна за другой. Андрей наклонился ко мне и скомандовал:

– Хватай вещи и бегом на выход! – когда мы вышли, он в свойственной манере рассмеялся:

– Серег! – я в его иерархии вырос со студента до Сереги, мне это понравилось. – Мы думали будет последняя теплая ночевка, а будет первая холодная! Барак – то вшивый оказался. Они, когда холодает, залезают повыше, где теплее, там и замерзают. А сейчас отогрелись, гниды, и стали оживать и падать. Словом, дело твое, я в палатку. – сказал он, бешено отряхивая себя и свои пожитки.

Начальник экспедиции укатил к руководству поселка и спрашивать было некого. Мы с Андреем были не одиноки – за нами потянулись и другие члены экспедиции, отряхиваясь. Сообща мы поставили здоровенную брезентовую палатку и устроились в ней на ночлег. И, надо сказать, давно я не спал так крепко и без всяческих сновидений, как на своей первой холодной ночевке!

На следующий день вышли на замерзший Алдан и погнали вниз по течению – потянулась рутина – десять часов неспешной, дабы не утомить лошадей, езды – снова устройство на ночлег, добыча дров для отопления и приготовления пищи, и дальше по кругу. Ночевали в основном в поселках якутов, точнее даже не поселках, а в отдельных юртах или группах юрт, располагающихся на высоких берегах Алдана, в которых обычно жила большая якутская семья. Юрту окружали хозяйственные постройки – амбары, погреба, загоны для скота. Лошади отправлялись на выпас – в Якутии из-за климатических особенностей выпадает довольно мало снега и они без проблем добывают прошлогоднюю траву. К тому же якутские лошади – одни из самых неприхотливых домашних животных в мире, если других, например, коров, якуты в холодные ночи загоняют к себе в юрты, то местные приземистые и кряжистые лошади запросто проводят любые морозы на выпасе или в свободных загонах.

Зимник был довольно наезженный, нас часто обгоняли другие караваны и отдельные санные повозки, навстречу тоже попадался транспорт – завозили продукты, необходимое оборудование, почту. Места стоянок на зимнике были давно распределены, местами даже попадались бараки, но в основном все были завшивлены и загажены до непотребного состояния, поэтому мы предпочитали спать в ставшей уже привычной брезентухе.

Из всей экспедиции я по дороге познакомился с несколькими геологами и промывальщиками, но близко мы не сошлись, их интересы ограничивались сначала поиском спиртного, а потом – поиском женского общества. Женщины в экспедиции были, но я по-прежнему не мог забыть прощание со Светланой. Не то, чтобы я был прямо святошей, но пока был не готов флиртовать. Но главное – это могло спровоцировать никому не нужный конфликт в только начинающейся экспедиции, поэтому кухарки остались добычей промывальщиков, которые подначивали меня, называя столичной штучкой и студентом с легкой руки Андрея, но агрессии пока не проявляли. Мне по-настоящему интересно было с Зайцевым, но он держался особняком, близко никого не подпускал, разговоры, не касающиеся работы быстро прерывал и ретировался к себе в палатку, где ежевечерне вел записи о пройденном пути, потраченных продуктах – обо всем этом ему впоследствии предстояло отчитываться.

Москва, 1990е

Однажды Антон с предками засиделись прямо очень допоздна. Почти до утра. Я подслушал, как Антон с пеной у рта говорил: