– Мы от Санька с ФилЕй.

– А, ну проходите. – и хозяин квартиры проводил нас в комнату от пола до потолка заполненной компьютерными внутренностями – мамами, хардами или памятью – и глаза разбегались, хотелось все попробовать, пощупать руками, но хозяин квартиры, как правило, подозрительно посматривал на нас – посетители таких квартир обычно были люди постарше, нас воспринимали, как безусых детей, пришедших за деталями по поручению старших. Всегда по нескольку раз пересчитывали принесенные доллары, а иначе тогда и не рассчитывались, и только убедившись в правильном расчете, выдавали товар. Больше всего нам хотелось пообщаться с такими же, как мы, как мы думали, посвященными в чудеса сборки и оживления железа. Но мы, вероятно, в силу возраста не воспринимались серьезно. Но каждый раз, когда удавалось переброситься несколькими фразами с компетентными дядьками, как правило, бородатыми и грузными, мы ловили все советы и наставления.

Предки Костика были довольно свободных взглядов, с ними можно было гораздо легче обсудить наши подростковые проблемы, покурить на кухне, выпить пива. Мировые предки, словом, к тому же они поощряли его любовь к компам, подкидывали деньги на новинки и, кстати сказать, сами пользовались ПК. Иногда коллеги Костиных предков просили собрать комп себе, и мы с радостью брались за эту задачу. Мы непрерывно совершенствовали наши знания о железе и софте, и, как мне кажется, каждая новая машина получалась все лучше и лучше.

Дневник, Незаметный, 1930е

Ранним утром 22 марта, спустя примерно полтора месяца после моей беседы с Максим Яковлевичем, мы в составе 1-й Джугджурской партии выдвинулись к месту планируемой стоянки. Ну как – планируемой? Планировалась она в основном по рассказам пары старателей да нескольких зверобоев, промышлявших в той стороне. Даже глазомерного абриса на бассейн реки Аллах-Юнь не было.

Стоит ли говорить, что последнюю ночь перед выездом я не спал, да и Андрей тоже немного нервничал, хотя и вида не подавал и шутил как обычно. Получается, и в первый, и в десятый (или какой он уже у Андрея? Восьмой?) раз отправляться в неизвестность при 34х градусном морозе – занятие чрезвычайно волнительное, отметил я про себя. По рассказам Андрея, настоящих геологов, закончивших хоть какой-то институт или училище, было человека 3, остальные самоучки после нескольких лет работы помощником геолога либо с купленным дипломом, либо вовсе без.

– А из Питера, ты, почитай, у нас один! Ну, не считая начальника партии, Николая. – Андрей косился на меня и с надеждой спрашивал: – Ты же меня подучишь? А то до сих пор я в полях ничего, кроме кайла и лотка не видел, а хочется выучиться. Я пообещал по дороге немного рассказать про теорию строения речной долины.

Около полусотни человек – не только геологи, но и топографы, но в основном – промывальщики и разнорабочие, на 23 санях, растянувшись на добрые полкилометра по зимнику, двинулись в Томмот, где нас ждал, как выяснилось последний организованный ночлег в этом сезоне. Оказался он обычным бревенчатым бараком с грубо сколоченными из теса нарами в 3 яруса.

Когда первые сани подошли к бараку из него выбежал запыхавшийся дед в ушанке набекрень и расстегнутой телогрейке, выметая перед собой метлой пыль и листья:

– Ребятки, мне тока полчаса назад сообщили о вашем приезде! Печки я уже растопил, ща вымету – с прошлого года никто не жил тут! – и умчался хлопотать внутрь.

Андрей, парень продуманный, моментально подхватил свой вещмешок и ужом протиснулся внутрь, так, что пока я взял свои пожитки и вошел в барак, он уже занял лучшие места – в середине избы у печки. Печь гудела от тяги, сквозь щели виднелось яркое пламя уже разгоревшихся дров, но пока еще в бараке было не теплее, чем на улице – дыхание десятков людей на морозе повисало в воздухе туманом и скоро в помещении стало не видно на вытянутую руку.