– Вы, наверное, правы, – Она даже немного оторопела от серьёзности услышанного, – но всё-таки, в вашей профессии, простите, если скажу, как думаю…

– Ничего. Это даже приятно. Значит, вы считаете меня достойным вашего доверия, – он поощрительно тронул её за локоть.

– Вы только не обижайтесь. Ваша профессия, немного искусственная, что ли. Ну, кто сейчас верит в какие-то сказки об иных мирах, пришельцах и паранормальных чудесах? В девяноста девяти процентах – это просто розыгрыши.

– Я не буду с вами спорить, что люди лгут, – покачал головой профессор, – Лгут, порой сами не зная зачем. Но ведь один процент остаётся? Не так ли, мисс Женя? А значит – остаётся и тайна.

Сами того не заметив, они прошли турникет и вошли в просторный гостиничный холл. Внезапно, уже у самого лифта, их остановил звучный баритон, нещадно коверкающий английские слова:

– Мистер Клоссон, если не ошибаюсь?

Англичанин и переводчица немедленно обернулись и увидели высокого, плечистого парня, с невозможно обаятельной улыбкой и весёлыми искорками в глазах. Он радушно протянул руку профессору и представился:

– Ревенко, Вадим. Эколог. Простите за небольшое опоздание.

Затем, он осторожно дотронулся до пальцев девушки и так же, покоряюще улыбаясь, произнёс:

– А вы, наверное, Женя?

Кабинет начальника службы безопасности был тесноват и скрытен, полностью отражая внутреннюю сущность своего хозяина. Если теснота явление пространственное, то скрытность придавали два пузатых сейфа по разным сторонам устойчивого стола, в котором даже выдвижные ящики запирались каждый на свой индивидуальный код.

Хозяин кабинета, Валентин Артурович Симбирцев, жестом руки пригласил сесть уже знакомых нам Орлова и Кудрявцева, лысоватого блондина и того самого Сашу из бара «Регата», и, глянув в разложенные на столе документы, внушительно произнёс:

– Один из наших клиентов, Лазуткина Светлана Бернаровна, 1958-го года рождения, 11 мая прошлого года заключила с нашей компанией договор о страховании жизни. На огромную сумму, (он сделал короткую паузу), в размере десяти миллионов долларов США.

– Ничего себе! – не удержавшись, присвистнул Кудрявцев, – И какая сумма годовых выплат?

– Шестьдесят две тысячи восемьсот двадцать долларов в год.

– А откуда у этой Лазуткиной, обыкновенной бюджетной пенсионерки, такие средства? – осторожно поинтересовался Орлов, – Разве она не проходила проверку финансовым отделом?

– Проходила, не проходила… это нас не касается. Договор составлен правильно. Оговоренная сумма внесена полностью. Всё остальное – не наше дело. Мы не ФСБ и налоговая инспекция, чтобы копаться в доходах клиента. Наша задача в другом, – шеф снова сделал многозначительную паузу, – установить, случилось ли что-то с Лазуткиной на самом деле, или это заранее продуманное мошенничество!

– Такой вариант тоже не исключается? – снова влез Кудрявцев.

– Верно. Но пока неизвестно даже, жива она или нет. Дождёмся конца следствия. И если выяснится, что клиента нет в живых – то вступаем в игру мы.

– Понятно, – кивнул головой блондин, – насильственная ли это смерть или, например, суицид. Один только вопрос, Валентин Артурович. Причём тут рядовой служащий Орлов?

– Я ждал, что вы спросите, Дмитрий Сергеевич, – Симбирцев сцепил пальцы рук в замок и хрустнул костяшками, – Видите ли, я знакомился с вашим личным делом и знаю, что вы почти двадцать лет прослужили в органах внутренних дел. И даже, дослужились до звания майора…

– А в один прекрасный день был уволен в связи со «служебным несоответствием», – немного вызывающе закончил фразу подчинённый.

– Да. Мы знаем. Но причины вашего увольнения были более чем странные. Я сейчас не об этом. Мне или, если угодно, компании, очень бы пригодился ваш опыт следственной работы.