Поистине (для благовествования) недостаточно одного человеческого усердия, а нужна высшая сила.

Нужно благоповедение, а не остроумие, – нравственность, а не сила речи, – дела, а не слова: вот что доставляет Царство, дарует действительные блага. Не язык изощряй, но душу очищай. Говорю это не с тем, чтобы запретить образование, но чтобы не привязывались к нему исключительно.

Если ты наставляешь кого-нибудь вере, то говори, что относится к предмету, потом молчи. Если слово твое будет растворено солью, то хотя бы оно попало и в раздражительную душу, произведет в ней нежную привязанность, и хотя бы в жестокую, умягчит ее суровость.

Если пророки, будучи побиваемы камнями, не умолкали, то тем более нам должно переносить неудовольствия и не говорить бесед в угоду вам, чтобы за обольщение вас самим не быть рассеченными.

Как врачи часто бывают принуждены во многом огорчать больных, приготовляя им пищу и лекарства, которые не имеют приятности, хотя приносят великую пользу, или подобно тому, как отцы бывают часто суровы к своим сыновьям, так и учители.

Ничто столько не содействует успеху учения, как то, чтобы любить и быть любимым.

Тот, кто питает себя словом учения, прежде сам извлекает отсюда пользу, потому что, уча других, и себя приводит в умиление.

Бог дает проповедующим благодать не по достоинству творящих, но по нужде слушающих.

Кто имеет дело с людьми невнимательными и не понимающими преподаваемого, тот не может вполне объяснить им учения.

Я и страшусь, и хотел бы молчать, чтобы не увеличить для вас опасности, так как часто слышать и не поступать так – значит оскорблять Владыку. Но боюсь и другой опасности от молчания для меня самого, если бы я, поставленный на служение слову, стал молчать.

Такова благодать Духа: она не заключает во множестве слов мало мыслей, но в кратких словах излагает много великих мыслей.

Всякое слово пребывает крепким и твердым, снабженное защитой от всех дел, а всякая речь легко исчезает, разливаясь из уст в воздухе, лишенная свидетельства от дел.

Мы, учащие, не виновны в том, что не убеждаем слушателей, а отвечаем только за то, если не обращаемся с наставлением, потому что наше дело только увещевать, а повиноваться от них зависит.

Тот, кто говорит внимательным слушателям, находит утешение для себя в повиновении их, но если кто постоянно говорит, и его не слушают, и тем не менее он не перестает говорить, тот достоин большей части, потому что исполняет угодное Богу и свой долг во всей точности… Но хотя нам и больше награды от вашего непослушания, однако, мы лучше желаем, чтобы она уменьшилась, а умножилось ваше спасение, так как мы считаем для себя великой наградой вашу славу.

О том, что производит духовное слово…

Духовное слово вносит удовлетворительное убеждение в умное чувство, потому что оно (слово) действием любви исходит от Бога. Почему тогда ум наш без труда и тяжести движется в волнах богословствования, не терпя прискорбной и озабочивающей скудости светлых помышлений. В этом состоянии он свободно носится в многообъятных созерцаниях, сколько желает того действо любви. Доброе убо дело есть – для беседы о Боге всегда с верою ожидать воздействуемого любовью умного просвещения, ибо ничего нет скуднее ума, когда он без Бога берется любомудрствовать о Боге.

Как тому, кто не просвещен в Духе, не должно касаться духовных созерцаний, так и тому, кто богатно осиявается благодатью Святого Духа, не подобает приступать к беседе о них: ибо там скудость светлых помышлений облекает ум мраком неведения, а здесь обилие их не дает говорить, так как в эту пору душа упиваясь любовью Божией, желает безмолвно наслаждаться славою Господа. Итак, к богоглаголевым словесам (к беседе о Боге) надлежит приступать тогда, когда замечается средняя мерность в возбуждении духовном, ибо такая мера доставляет душе некий образ преславных словес (точно и ясно изображающих невидимые духовные предметы), между тем, как в тоже время вожделенное осияние духовное питает веру говорящего в вере, чтоб учащий первым вкусил от плода ведения, источаемого любовью. Трудящемуся