Утром дед встал как обычно, пошел к реке умыться. Глядь – рядом с ним какой-то немец зубы чистит. Дед решил, что это непорядок. Должна же быть какая-то субординации. Линия фронта и прочие атрибуты военного права. Подошел к немцу и, ничего не говоря, восстановил справедливость – врезал немцу по загривку, так чтобы неповадно было забегать на чужие позиции.

На обратной дороге в деревню мой дед встретил ещё двух германцев. Они несли воду в какой-то посудине. Это деда окончательно вывело из себя. Он решил, что у неприятеля нет никакого уважения к правилам ведения военной компании. Им бы только наступать. Им бы только лесть на рожон. Не долго думая, дед поставил и этих негодяев на место. Вернее – уложил. Одного кулаком другого жбаном, в котором враги воду несли.

Вернулся дед от реки в деревню, а там вообще творится черт знает что. Кругом германцы хозяйничают, как у себя дома. Да ещё и что-то орут по-своему, мельтешат, мешаются под ногами. Дед рассвирепел, начал дубасить их направо и налево. Немцы при этом долго не могли понять, что это за странный солдат, на котором из одежды одни кальсоны, так развоевался. Машет и машет кулаками без разбору. А когда опомнились, когда скрутили его как следует, поняли, что поймали вражеского лазутчика – агитатора и большевика. Таким образом, на какое-то время мой дед стал революционером. Он попал в одну камеру к матерым большевикам. Они стали склонять его к противоправной деятельности. Но стезя революционера моего деда не прельстила. В нем подспудно дремал мелкий собственник, тайный ценитель православной Руси, и изжить эту убежденность из деда было невозможно.

Вскоре в Питере произошел Октябрьский переворот. Военная компания 1914 года была объявлена преступной, а рядовые служащие германской армии стали лучшими друзьями российского пролетариата.

После революции дед вернулся в родные места, открыл небольшую лечебницу и стал лечить окрестный народ от разных хворей. Вскоре построил хороший дом в шесть окон по фасаду. Освоился, разбогател и с интересом стал приглядываться к девкам на выданье, подыскивать себе невесту. Узнал, что в соседнем городке у владельца красилен и маслозаводов Бориса Карпинского есть дочь Антонина – красавица девка. Даже то, что она на еврейку похожа его не смутило. «Ну и что, что у девки волосы рыжеватые, нос с горбинкой. Это ещё ни о чем не говорит. Была бы доброй душа», – решил дед. Через какое-то время дед приехал к Карпинским свататься и ему не отказали. Он был высок, красив, и всем своим видом внушал уважение. На груди у него красовался Георгиевский крест, глаза озорно и весело блестели.

Как практикующий доктор дед неплохо зарабатывал. Если у кого-то из больных не было денег – дед брал плату за лечение зерном и бараньими шкурами, полотном и шерстью, дровами и строевым лесом, маслом и молоком, картофелем и капустой, рыбой и яйцами. Но, к сожалению, счастливая жизнь у Степана и Антонины продолжалась недолго.

Как-то в окрестностях Красновятска объявился неизвестный продотряд под командованием товарища Грязновского. До зубов вооруженные продотрядовцы, как настоящие разбойники, нападали на местных крестьян и всё у них отбирали. И фураж, и семенное зерно, и солод, и муку. Дед решил, что их руководитель – настоящий бандит и решил для борьбы с ним собрать народное ополчение. На его призыв откликнулись хорошие люди из окрестных сел. Они вооружились охотничьими ружьями, выступили продотряду навстречу и решили дать подчиненным Грязновского генеральное сражение на реке Буй возле деревни Щино. Малочисленный продотряд Грязновского в этом сражении был наголову разбит народным ополчением, а его красный командир каким-то образом перебрался за реку и тайными лесными тропами вынужден был пробираться в революционную Вятку.