– Отчего вы не прибыли вчера, господин… Э-э…

– Серж Шеффер, мадам, – француз галантно поклонился.

– О, да! Серж! Прекрасное имя. Я – Елена Леонидовна Горюнова, хозяйка и мать Митеньки, которым вы будите заниматься. Виктор Петрович же постоянно хворает в последнее время, и все финансовые вопросы буду решать я.

– О, мадам! Дети – мое призвание, – вымолвил самозванец и пришел в ужас от сказанного: в действительности он понятия не имел что же вообще можно делать с детьми, разве, что сечь розгами за непослушание. – Деньги не имеют значения.

Хозяйка рассмеялась:

– Право же, вы – первый человек за всю мою жизнь, не проявляющий интерес к своему будущему жалованью. Но я все же скажу: оно составит пятьдесят рублей в месяц.

От таких денег у новоиспеченного Сержа засосало под ложечкой. Он быстро подумал, сколько бутылок вина надо продать, чтобы заработать такую чистую прибыль: получилось почти две недели. «Что ж, недурно для начала», – решил без пяти минут гувернер.

Серж вошел в детскую вслед за хозяйкой: маленький Митя сидел верхом на деревянной лошадке-качалке, размахивая деревянной саблей.

– Впелед, впелед! – кричал он, не выговаривая букву «р».

– О, мой бравый, генерал, – обратилась к нему матушка, – хочу познакомить тебя с Сержем, который будет твоим воспитателем и гувернером.

Митя отбросил саблю, слез с лошадки и подошел к незнакомцу:

– Фланцуз? – поинтересовался малыш.

– Он самый.

– Мама говолила, что вы – фланцуз… Ладно, буду учиться, так и быть. Можно я покажу Селжу наш дом? – поинтересовался Митя.

– Конечно, думаю, ты прекрасно справишься, – снисходительно позволила Елена Леонидовна.

– Тогда пошли, – Митя взял Сержа за руку, тот поклонился хозяйке. Она понимающе улыбнулась. Гувернер заметил в ее улыбке нечто большее, чем отношение хозяйки к наемному служащему… Поняв это, он испугался: не успел приступить к своим обязанностям, – кстати, даже и не знал, в чем именно они заключаются, – и уже – женщина, причем весьма привлекательная.

Дом Горюновых был добротным, просторным и рационально спланированным. После 1812 года, когда Горюнов-старший застал на месте своего родного жилища лишь обгоревшие стены и пепел от деревянных перекрытий, второй дом распорядился построить из кирпича, используя старинную монастырскую кладку[2], что было весьма дорого, но простояло бы не одну сотню лет. Им руководило не только чувство обеспечить себя и свою семью надежным жильем, способным выдержать любые непредвиденные обстоятельства, но и построить так, чтобы внуки и правнуки вспомнили добрым словом.

Петра Анисимович своего добился: первым дом по достоинству оценил сын, теперь же внук с гордостью показывал барские хоромы своему гувернеру.

Они миновали гостиную, просторную, светлую и, можно сказать, даже огромную, с овальным столом посередине, способным вместить десятка три-четыре гостей. Затем в раскрытые распашные двери Серж заметил бальный зал: дорогой паркет, выложенный причудливым образом, блестел от свежей мастики. Колонны по последней моде были увиты декоративными французскими гирляндами из цветов, балкон для оркестра, задрапированный изысканным шелковым пологом ярко-желтого цвета, придавал помещению больше света и пространства.

Серж сразу же понял: господин Горюнов весьма состоятельный человек, не только по меркам провинциального Смоленска, но и по столичным представлениям.

Спальни были расположены на втором этаже, откуда гувернер и его юный проводник начали свою экскурсию: супруги давно спали раздельно, почти сразу же после рождения Мити. Елена Леонидовна, как женщина сравнительно молодая и вполне здоровая, тяготилась присутствием мужа в одной постели, ослабевшего к тому времени здоровьем, и она тактично предложила сделать еще одну – для себя. Виктор Петрович не возражал, он чувствовал, что как мужчина уже стал слаб, а жена его – кровь с молоком. Первое время он ревновал, но старался не подавать вида: что подумают люди? Да и потом, ради Митеньки, своего любимого сына и единственного наследника, он решил не обращать внимания на любовные похождения своей супруги. Та же, как умная женщина, старалась соблюдать все нормы приличия, и вскоре Виктор Петрович окончательно смирился, а идею о французе-гувернере, вообще поддержал, – по крайней мере жена будет развлекаться дома. Ну что поделать: се ля ви!