Вернулся на вокзал как раз к Интинскому поезду. Тупая кассирша никак не желала вписывать в билеты фамилии, чхая на грозный плакат рядом: «Пассажир, не имеющий документов, удостоверяющих личность, или с билетом без указания фамилии с поезда снимается без компенсации…»29 Памятуя все дорожные неприятности, вписать заставили, и под сеющей влагой вползли в последний на забросе поезд. Делать абсолютно нечего. Вытащил карты, поглядел еще раз, чтобы освежить в памяти первый кусок дороги, запихнул обратно. Поиграли в покер, но не то стемнело, не то настолько запасмурнело, что масти стали трудно различимы.

Общество пялилось в мрачные окна. Не то что Сабли, уже и ближних гор было не разглядеть, хотя пять лет назад мы их прекрасно видели с дороги. На меня напал очередной приступ колебаний: ввиду очевидной непогоды – стоит ли дергаться в лес на ночь глядя или надо поискать прибежище в поселке? Колебался долго, совместными усилиями родили постановление: стоит.

Поезд опоздал ненамного. Мы еще не успели потерять остатки терпения, как мелькнули опознанные по карте разъезды, и

в двадцать часов четырнадцать минут первого августа 1995 года четверо авантюристов с очень большими рюкзаками низверглись прочь с подножек вагона на скользкую дорожку в районе остановочного пункта 1952 км – к началу маршрута.

Первая мысль туриста, отягощенного здоровым чувалом и обреченного топтать хорошо наезженный тракт – а нельзя ли переместиться по нему, родимому, на чем-нибудь колесном, гусеничном, а при удаче – летучем, как можно дальше, быстрее и дешевле? Нельзя: шофер «Беларуськи», пыхтевшей мотором невдалеке, поглядел на меня так, будто я ему предложил рейс на Альфу Центавра. Ну и сиди без спирта, подумал я про себя, гордо развернулся, стараясь не очень опускать нос в сторону грунта под негативным влиянием голубого друга31 на спине, и затопал вдоль железки на север. Неумолимая память каркнула, что в 90-м году при попытке преодоления придорожной канавы набрали почти все, и я старался найти место посуше. Нашел, однако, бревно поперек лужи оказалось хорошо подстроенной ловушкой, и память мерзко хихикала, а вода в ботинках захлюпала.

Целых двадцать минут – очень долго! – тащились по дороге вдоль железки до торжественного момента, когда путь позволил нам повернуться спиной к цивилизации, а очень темные клубы туч, ну явно покрывающие уже недалекие горы, оказались прямо перед нами.

Поначалу ногами перебирали ходко, болтали – я особенно много. К повороту разговаривали только мы с Андреем. Еще погодя умолк и он, еще погодя я обнаружил, что толкаю монолог, еще погодя догадался, что слова пропадают втуне. Умолк.

Согласно моему гениальному плану, нам предстояло повторить подвиг, совершенный в девяностом году32, то есть к ночи дотащиться до первого по дороге приличного ручья. Однако очень быстро темнело, слегка моросило, и мой взгляд забегал по сторонам в поисках чего-либо мокрого неподалеку от ровного и сухого задолго до ожидаемого места. Мокрого хоть отбавляй: в глубоких канавах по сторонам дороги плескалась черная стоялая вода, наверняка с запашком – жаль, никому не взбрело слазить, понюхать, удостовериться. Ровными площадками местность у дороги не изобиловала, но можно было сыскать, но вот чтоб попить…