Света, по обыкновению, пристала к Андрею с традиционным «Расскажи что-нибудь». Тот напрягся и выдал историю о новой, перспективной технологии ловли сусликов в орских степях22.

– Они, суслики, шустрые, и выходов из нор много. Так, запросто, ни за что не поймать. Ну и что? Берешь ведро с водой, идешь к норе суслика, выплескиваешь туда и стоишь, ждешь. Только он от воды из норки высунется, надо тут же ведром накрыть, и чем-нибудь тяжелым по ведру – бам-м! Поднимаешь – готово: стоит мокрый ошалелый от грохота суслик, и хватай его голыми руками…

Бегали, выяснилось, зря: когда рассосались желающие на юг, кассирша на удивление проворно выписала нам билеты в добавочный (и, судя по цене, не считающийся фирменным) 21-й вагон, и осталось только дождаться поезда, доковылять до вагона, доказать сварливой тетке в униформе, что ее мечта об оплате нами багажа столь же эфемерна, сколь кипяток в ее титане и вовсю заклубиться сладострастно на жестких полках…

Бодрость, вызванная приближением желанной Печоры и солнечным утром, жестоко сражалась с реактивным гулом в распухших от перегонов, пересадок, перепалок и перестука бидонах, в нормальной жизни иногда именуемых головами, и с трудом победила. Хватило даже прыти по привычке резво залететь в знакомый вокзал и занять последние сидячие места неподалеку от дремлющего местного убогой наружности. Вскорости умельцы из местного ЛОВД решили помешать ему дремать, и места у нас стало, хоть отбавляй.

Погода обманчиво радовала – на горизонте отчетливо высились клыки Сабли. Верная примета: на две недели дождя.

Время тянулось медленно. Решил ехать к Валере23 к девяти, поезд же пришел в полседьмого. Сыскал буфет, неимоверно засранный WC, обошел киоски и закоулки… В 7:30 не вытерпел, не покупая жетона, набрал заветный номер в автомате, услыхал, что на том конце подняли трубку24 и с легкой душой повесил свою: дома. Никуда не уехал, не придется ждать неизвестно сколько. Заходя в вокзал, уперся глазами в рекламу – «Национальный парк Коми „Югыд-Ва“». На куске фанеры пространство от Кожима до Тельпос-Иза лохмато замалевано красной краской: надо полагать, это и есть запретная территория. Да, не слабо отхватили.

Пока суд да дело, переложились, упрятав сумку с жалкими остатками харчей, сшили спальник25, вынули представительскую фляжку со спиртом, которую намеревался прихватить с собой в гости. Сумел даже загнать девушек в буфет по котлеты, которые они единогласно охаяли. Нас в буфет загонять не возникало нужды, достаточно было отпустить. Котлеты и впрямь оказались с дерьмецой, но в сравнении с незабвенным Бухенвальдом в стилобатской столовой26 вполне съедобные.

Наступил торжественный миг: при появлении очередного автобуса номер 2, я сорвался с места, выжал из окружающих дежурное «ни пуха» и двинулся навстречу Валерию и судьбе.

В аэропорту стояла девственная тишина. Никто не взлетает, ничто не садится, никого нет в зале ожидания. Отыскал гостиницу, зашел – хоть бы кто поинтересовался, кто, куда и по какому праву. Нашел комнату 317, запертую, с надрывающимся внутри беспризорным телефоном. Так: и где же наш благодетель? Побродил по вымершим этажам, позаглядывал в пустые отпертые комнаты. В одной обнаружил телефон, набирал и его домашний, и рабочий, в последнем случае через картонные двери хорошо слышал звонок в конце коридора. Н-да.

Спустился вниз, вопрошаю дежурную: где? А, кто его знает. Решил подождать. Не прошло и полгода, как та возвестила:

– А, вот он идет, ваш Валера!

Не лишняя реплика, поскольку за пять лет утекло много воды и песка, не было уверенности, что узнаю его в лицо. Зашел в компании с неким джентельменом на спортивном велосипеде. Стою поперек: проходит мимо, глядя в упор. Представился. Затонский? Ну, пошли.