– Так что стол? Хороший?

– Хо-ро-ший, – кокетливо подразнила она, выпячивая губки и покачивая головой, но тотчас пожалела потому, что он на миг растерялся, а потом уставился на нее с радостным удивлением. Вероника отчетливо почувствовала набегающую волну – казалось, еще мгновение, и он ее поцелует.

Она отвернулась – рано, не сейчас, не сегодня, и задрожала оттого, что слишком резко оборвала вдруг протянувшуюся между ними связь.

«Ах, как неосторожно. Едва не спровоцировала его. Зачем? Влюбилась? Да что в нем такого магического?»

Соглашаясь на встречу, Вероника была уверена, что испытывала к едва знакомому коллекционеру-бизнесмену всего лишь симпатию, и была намерена выполнить вполне прозаические задачи: получить дополнительную работу для себя и заказ для Вадима, плавно подведя Дворжецкого к этой мысли. Несмотря на развод, она по привычке опекала бывшего мужа как дитя, не способное позаботиться о себе. Он был гений, а гений не думает о хлебе насущном, его цель – творчество!

Она заставила Дворжецкого задуматься о преимуществах современных живописцев, хотя он не торопился изменить свои предпочтения. Так какого рода консультации ему нужны? Вместе с тем она чувствовала, что ее влечет к этому человеку больше, чем казалось в начале. А его влечет к ней, это она видела. Так зачем он хотел встретиться с ней на самом деле?

Чуть присев на край стола, Дворжецкий смотрел молча, словно ожидая от нее дальнейших действий.

А что, собственно, произошло? Несмотря на старания выглядеть серьезным экспертом, она кокетничала!

«Ну и пусть, – решила Вероника, – это еще ничего не значит».

– Стол замечательный, – сказала она, не отводя взгляда от его искрящихся глаз, – очень хороший стол, надежный, крепкий. Шикарный стол.

– Вам нравится, когда шикарно. И чтобы было надежно, крепко. Как это совместить с риском, столь любимым вами? – похоже, он иронизировал.

– Я не боюсь рисков. Просчитывать их полезно, но жизнь мало предсказуема, и надо быть готовым к неожиданностям. Хотя согласна, вопрос цены лучше обсудить заранее, – с вызовом заявила Вероника. – И когда шикарно – мне нравится, это тоже правда. Вас что-то смущает?

– Нет. Это естественно, когда женщине нравиться шик. Мне и самому нравится все красивое.

– И красивые женщины? – чуть нараспев спросила она.

«Ой-ой-ой, какой вопрос! Опять провокация. Да что же я делаю?»

Дворжецкий на миг прикрыл глаза, улыбнулся краешком губ и ответил уклончиво:

– Если вы примете мое предложение, то это легко выяснится. А предложение такое: я приглашаю вас к себе штатным экспертом по вопросам искусства. Я вижу, вы уникальный специалист, именно такой мне и нужен.

Ого! Дворжецкий предложил работу более серьезную, чем Вероника рассчитывала. Штатный сотрудник? Это не помешает ей получить желаемое и, возможно, больше, чем предполагалось.

– Интересное предложение, неожиданное.

Она рассмеялась, закинув головку и показав дугу белых блестящих зубов, отчего он вновь заволновался и отвернулся, как от соблазна. Потом опять воззрился на нее черными глазищами и уже нетерпеливо произнес, сжимая и разжимая сомкнутые в замок пальцы:

– Ведь мы близки к согласию, не так ли? Я не знал, что вы занимаетесь не только картинами, а вообще интерьерами, это очень кстати. Одной консультации здесь недостаточно. Вникать в вашу науку самому поздновато и времени нет. Да и надо ли, если есть такие специалисты, как вы. У меня огромный объем работ, масса объектов, уверен, вам у меня будет интересно. Я постараюсь вас заинтересовать. Соглашайтесь, прошу вас.

Эдуард Николаевич смотрел на Веронику умоляюще. Солидный мужчина выглядел как мальчишка, в руки которого попала диковинная птичка и вот-вот улетит, а ему так хочется оставить ее у себя. Он был деловым человеком, но любовь ко всему, как он выразился, прекрасному обнаруживала существование бреши в его броне. В стремлении получить желаемое он становился иной раз страстным до безрассудства.