Вероника уточнила:

– А у меня есть шанс? Да, именно в этом смысле? Ответь серьезно.

Эмилия убрала улыбочку с лица, поджала губки и поиграла бровями.

– Ты красива, и у тебя, разумеется, есть шанс, но как далеко ты сама готова зайти? Я говорила тебе, что он женат.

– Ты говорила, что они живут раздельно.

– Это ничего не меняет. Ты можешь стать его любовницей. Но помни, что он не разведется. Я тебя предупредила.

– Почему ты так уверена?

– Я знаю Дворжецкого. Он не бабник, но серьезно увлечен тобой. В этом ты уже победила. С другой стороны, – она замялась, подбирая слова, – неважно, по какому поводу, он говорил, что не оставит жену. Не сможет. Он так сказал. А этот человек слов на ветер не бросает, я склонна ему верить. – Эмилия сочувственно посмотрела на подругу.

На лице Вероники отражалось огорчение, но в прищуренных глазах сверкало упрямство.

– Для тебя это так важно? Уже?

Вероника промолчала.

– Ты, помнится, хотела от него заказ для Вадима. Теперь решила убить двух зайцев сразу? Буду рада поздравить, дорогая, Дворжецкий того стоит. Но не думаю, что это возможно.

– Посмотрим, – задумчиво глядя куда-то сквозь Эмилию, ответила Вероника, поглаживая жирную спинку прислонившегося к ней кота.

Прошло немногим больше месяца с тех пор, как новый сотрудник фирмы – советник по архитектурно-художественным вопросам проектирования и строительства – приступил к работе. Вероника Владимировна Астахова сопровождала шефа в поездке по Франции. Они поселились в престижном отеле на маленькой улице в квартале Сен-Жермен-де-Пре.

Лето в Париже. Жизнь в этом городе не замирает никогда, даже в самые жаркие дни. Вероника любила лето, любила Париж и, кажется, влюблялась в Дворжецкого. Мгновенно возникшая привязанность была так удивительна, что она спросила Эдуарда Николаевича о его способностях к внушению. Прежде чем ответить, он недоуменно поднял брови и задумчиво посмотрел куда-то вверх, словно оценивая свои возможности. Это уверило ее в искренности отрицательного ответа. При всех замечательных свойствах и щедрости лично к ней Эдуард внешне не выдерживал сравнения с Вадимом, яркая красота которого приковывала внимание обоих полов. Но глаза Дворжецкого, тот особый ласковый взгляд, каким он смотрел на Веронику, сделали его близким человеком, которому она могла доверять.

Вероника не торопила события и, чтобы сохранить некоторую дистанцию, сначала даже в мыслях старалась называть шефа по имени и отчеству. «Нарыв должен созреть», – приговаривала в свое время ее бабушка в сложных и запутанных ситуациях.

«Мы будем жить в районе парижской знати», – говорил ей перед отъездом из Москвы Дворжецкий. Вероника понимала, что он хочет продемонстрировать свои возможности, это было приятно. Рядом с отелем находился Монпарнас, где когда-то жили величайшие художники, музыканты, писатели, прославившие его улочки, маленькие кафе, где они встречались, где писал свои романы Хемингуэй. Несколько шагов – и дальше Латинский квартал, Сорбонна…

Дворжецкий в течение нескольких дней должен был посещать фирмы партнеров. Присутствие Вероники в этих поездках было необязательным, и она пользовалась предоставленной ей свободой, однако, по настоянию Дворжецкого, путешествовала в сопровождении охранника.

Париж – особенный город для тех, кто так или иначе связан с искусством. Вероника имела хорошее представление о его планировке и достопримечательностях, знала несколько иностранных языков, этого было достаточно, чтобы ориентироваться и не заблудиться в любых закоулках. В ее распоряжении была машина, но и в пеших маршрутах она находила особую прелесть. Один из дней Вероника решила посвятить Монмартру, месту рождения импрессионизма. Однако первое впечатление от прогулки было связано с модерном: чугунная решетка веером накрывала вход в метро на площади Аббатис. Налюбовавшись изысканным рисунком и манерной пластикой, Вероника вместе с охранником отправилась на улицу Лепик, где в доме у своего брата Тео жил когда-то Винсент Ван Гог. По пути они заглянули в дом, где творил Пабло Пикассо. Наконец они очутились на маленькой площади Тертр, в скверике с редкими деревцами и красными зонтиками тентов, где находилось пристанище для начинающих гениев и просто желающих подзаработать ремесленников от живописи. Вероника с любопытством разглядывала произведения расположившихся на вольном воздухе парижских художников, но с сожалением убедилась, что Ренуаров среди них не было. Так, искусство для туристов. Впрочем, одна акварель ей понравилась, но она постеснялась возбудить напрасную надежду, ведь покупать она не собиралась, и отошла. Дворжецкого интересовало только то, что можно было продать, по меньшей мере, за ту же цену.