Когда все это было исполнено, Гуннар взял арфу (haurpo tok Gunnar) и заиграл на ней ветвями ног своих.
Этот смысл утверждается ссылкою на позднейшую квиду Gunnars slagr (бряцание Гуннара), хотя позднейшая песнь не указ смыслу древней.
После этого события, Аттила, хватившись своих детей, спрашивает: где они играют? Гудруна обявила ему, что они уже не играют, что перед ним стоит чаша, из которой он испил кровь своих детей, а сердца их съел вместо телячьих.
На это Аттила сказал[88]:
С этого благоразумно сделаннаго запроса начались долгие разговоры и взаимные упреки. В промежутках, откуда-то взялся сын Хагена и во время ночи поразил Аттилу. Пробудясь и чувствуя рану, Аттила отрекается от помощи, но производит над Гудруной следствие, кто убил сына Будли?
– Я и сын Хагена[89], – отвечает Гудруна.
– К противоестественному убийству побудило тебя злобное сердце, – сказал на это Аттила, и высчитал все, чем он хотел насытить жадное, лихоимное[90] сердце Гудруны.
– Пустое говоришь ты, Аттила! Пусть не насытна была я; а твоя жадность к победам насыщала ли тебя?
– Пустое говоришь ты, Гудруна! Мало оправдаешь ты этим судьбу нашу. Все погибло!
Промолвив эти слова, Аттила умирает. Гудруна намеревается убить себя; но ей еще следует жить в двух квидах скальда, который не заботился о хронологическом порядке событий.
Первая квида есть Gudranar-huaut (исступление Гудруны), а другая Hamdis-mal (слово о Хамди). Дело в том, что после смерти Аттилы (в 454 году) Гудруна выходит замуж за Ианко (Ionakr), короля Славянскаго[91].
От него у Гудруны три сына: Saurli, Hamdir, и Егр; дочь же от перваго брака с Сигурдом Гунским (Hunskr – hunnicus) Сванильда выдана за Иормунрека, или Эрманарика, короля готов (ум. в 376 году), который велел размыкать ее в поле, привязав к хвостам лошадей[92].
Узнав об этом, исступленная Гудруна побуждает упреками сыновей своих Саурли и Хамди (об Эрне ни слова), мстить Иормунреку:
Таким образом, Иормунрек, который исторически умер в 376 роду, поэтически переживает Аттилу, умершаго в 454 году.
Таково значение древних исландских и гренландских квид, записанных с простонародного языка какими-нибудь рунами, переписанных в XI–XIII столетии латино-готскими буквами, обработанных и преложенных учеными скальдами последующих времен на язык господствовавших.
Эта обработка и преложение древних гайд, или квид и составляет причину того, что все собранные в народе песни и сказания, относящиеся к одному и тому же событию, обличают Эдду в нарушении смысла существовавших преданий.
Рассмотрев народные, хотя уже и искаженные предания, имеющие отношение к нашему предмету, мы видим:
Древние северные квиды достигли до нас не на языке народном, а на придворном и правительственном готскиом[95], который водворил Карл и для которого сам составил Грамматику. Язык народный, сельский, был Sclaventunge; ибо гальские и германские славяне были уже в то время в отношении готов рабы.
Позднейшия сельские славянские предания дошли до нас в то уже время, когда в Германии и аристократия, и народ заговорили на чужом языке; и следовательно, большая часть преданий переведены изустно самим народом.