Как я уже говорил ранее, рыбу в силу особенностей своего организма я не любил и вообще всё это морское меню мне порядком надоело, хотя я знал, что на материке в ресторанах люди готовы были платить дикие деньги за то, что мы ели каждый день бесплатно.

Но я все же решил попробовать и отхлебнул часть пойла, оставшегося в бутылке.

То, что я испытал, не описать словами. Из глаз у меня полились слезы, рот наполнился несусветной гадостью, а желудок немедленно исторг из себя всё только что выпитое сейчас и заодно накануне. Я повалился на землю, в жесточайших судорогах выблевывая из себя реки желчи вперемешку с остатками пищи. Меня рвало на протяжении неизвестного количества времени, заставляя изгибаться дугой, в животе словно взрывались мелкие гранаты, поражая своими осколками все внутренности.

Я пролежал еще какое-то время и даже вздремнул. Очнулся уже от реального холода, все-таки была уже поздняя осень. Встав, я понял, что мне стало легче. Очистившись, организм заработал на полную катушку и стал требовать срочно его нагрузить. Я побежал, так как уже все автобусы не ходили и судя по луне, была уже глубочайшая ночь.

Очень хотелось пить, но взять воды было негде. Из Ле-Пале, где меня допрашивал Жанэ, до моей родной Локмарьи было около восьми километров, я бегом пробежал это расстояние по шоссе, примерно за пятьдесят минут, изредка переходя на шаг, чтоб восстановить дыхание. Машин практически не было, проехала пара байкеров, даже не заметивших меня.

Я вбежал в родную коммуну весь потный, с дикой жаждой. Наш дом был слегка освещен дворовыми светильниками и почему-то горел свет на первом этаже, при чем явно ночник. Я удивился, отец всегда ложился не позднее десяти часов, так как вставал всегда в пять утра. Мария же, работавшая в одном из отелей Ле-Пале горничной и ездившая туда на вахтовом автобусе по расписанию, тоже ложилась рано. Возможно, они просто забыли погасить свет, что тоже было немыслимо, бережливый отец вечно за всеми нами щелкал выключателями.

Я осторожно вошел в дом и прокрался на кухню. Открыл холодильник и жадно припал губами к бутылке с прохладной водой. Нечто волшебное я испытал в этот момент, я даже закрыл глаза и несколько секунд просто наслаждался и не сразу услышал какие-то шорохи и звуки, доносившиеся со стороны спальни родителей.

Я давно уже спал на втором этаже, отец же с Марией спали внизу, так как вставали раньше меня и сразу же шли завтракать. Лестница на второй этаж проходила мимо двери в их спальню и поднимаясь к себе, я всегда невольно мог видеть отцовскую постель.

Не скажу, что я ранее подглядывал за ними, никогда даже мысли такой не возникало. Но сейчас, услышав то, что доносилось оттуда, я не раздумывая прокрался и заглянул.

Отец стоял спиной к двери. Я видел его мощный пролетарский торс и часть голого бедра. Перед ним, также спиной к двери, наклонившись чуть вперед и держась руками за стоявший рядом стул, стояла Мария. Но как стояла! Она ритмично двигалась в такт движениям моего отца, который держал ее за волосы, шлепая по ее упругой белокожей пятой точке.

Я ошалел. Не скажу, что я не знал, что такое взрослые игры. Красотки в журнале в свое время сделали свое дело. Но вот чтоб так, вблизи, причем между своими родными…

Я присел на пол и осторожно начал наблюдать. Горячая волна возбуждения нахлынула на меня, сделав ватными ноги и вернув сухость во рту. Наблюдая за тем как мой родной отец мощно и страстно сношал мою мачеху в развратной позе лошадки, я сам того не ведая, почувствовал, что снова сваливаюсь в пучину греха, удесятеряя свое возбуждение многократно.