Ты женишься на другой.
Выпь на болоте кричит, смеется
Сколько ночей и дней?
Ненависть, ревность пламенем бьется
В кузне старой моей.
Меха сдуваю и надуваю,
От сажи грязно лицо,
Зубами с пальца с силой срываю
И в горн бросаю кольцо.
Пляшет огонь, мой помощник пестрый,
И из кольца кую
Я наконечник смертельной, острой
Стрелки на смерть твою.
К болоту иду, камыш раздвигаю.
Плачу. И у моста,
Ветку с посаженного ломаю
Мною самой куста.
За горизонтом волк серый воет,
И у окошка её
Вижу фигуру и вижу лицо я,
Слышу я сердце твое.
Сделан мой лук из рога оленя,
На тетиве – стрела,
Древко – орех, из скворца оперенье
Жало – из серебра.
Свист и удар. И падает тело
(Знала – не промахнусь).
С этого я и сама предела
Вряд ли уже вернусь.
…Хутор заброшен над темной балкой,
Знает вокруг народ —
Давней утопленницей, русалкой,
Женщина здесь живет.
Кто-то – «сжила, мол, измена со свету»,
Кто-то мрачно молчит,
Кто-то – «убила себя по обету»,
Кто-то – «убийца» – твердит.
Тихие там и песчаные мели,
Воздух тяжел, как свинец.
И только весною, только в апреле,
Песню поет скворец.
Рядом с мостом, прямо по-над осокой
(Дивится сему народ),
Всю жизнь свою бобылем, одиноко,
Древний старик живет.
То ли святой, то ли черт окаянный…
Болтают бабы окрест,
Что под рубахою домотканной
Странный он носит крест:
Согнут и смят этот крест нательный,
Крив, покорежен он,
Словно стрелы был удар смертельный
Этим крестом отражен…
С ДРУГОЙ СТОРОНЫ
Всем жителям Земли, всем гражданам России
Пришло письмо, что, мол, закончился лимит,
И через три часа пришествие Мессии
Земной усталый цикл замкнет и завершит.
Мы все ушли с работ, мы выбежали с лекций,
В сомненьях и слезах, но веря в чудеса,
С наивных плоскостей меркаторских проекций,
Дыханье затаив, глядим на небеса.
Секунды истекли последнего кредита,
В безветренной тиши раздался долгий звук,
Как будто рвется ткань. И небо по зениту
Прореха рассекла, от севера на юг.
А мы, крича, молясь и Господу, и Сыну,
И Духу, сквозь поток неудержимых слёз,
И на колени пав, глядим, как Буратино
В наш мир сквозь старый холст просовывает нос.
ТЕМНАЯ КОМНАТА
Вот дача – садик и забор.
Внутри – недлинный коридор
И кабинет с горой бумаг,
Две спальни, кухня и чердак.
А вот – взгляните-ка на план:
За кухней маленький чулан.
В нем деревянный потолок,
В нем окон нет, в двери замок.
Никто лет десять эту клеть
Не потрудился отпереть,
Не тратя времени и сил,
А я попробовать решил.
Рассохлась дверь и вкривь и вкось,
Замок мне взламывать пришлось,
Наличник треснул пополам,
Но вот открыт чулан, а там —
Пустой квадрат, давно немыт,
И кошка круглая сидит!..
Живая! Голову клоня
Урчит и смотрит на меня.
Умылась.. И урчит опять!
И не могу я разгадать
Её секрет —
Сюда ж не влезть:
Окошка нет!
А кошка есть!
НОВЫЙ НАПОЛЕОН
Будет толпа толпою, троном пребудет трон.
Пусть устарел кафтан, пусть умерла рапира,
Мир возродил героя, снова Наполеон
Строит побега план и покоренья мира.
Слугами нелюбим, в их зрачках пустота,
Резкие их слова кратки, как междометье.
Комната с часовым, комната заперта
В нашем от Рождества третьем тысячелетье.
Помнит он торжество черни и криков шквал,
Помнит ажиотаж, с визгом и хрипотою,
Как вязали его в миг, когда он кричал:
«Я император ваш, следуйте же за мною!»
Так же припухлы веки, так же щека кругла,
Так же петель не сбить, так же бездушны стены:
Как в позапрошлом веке, он за свои дела
Сослан навеки жить в замок Святой Елены.
Больше седых волос, но не забыты им
Звуки его команд и генералов лица,
И, бормоча под нос, карандашом своим
Чертит он вариант нового Австерлица.
Бывшее божество, дьявол для всех теперь…
Люди идут толпой, сторож трясет бородкой,
Пялятся на него, не открывая дверь,