– Ну что ж… Надо повидаться, посмотреть, что это за гусь – товарищ Замкин, жареный он или нет?

– Он – «полу-полу», полужареный-полупеченый, он – и нашим, и вашим…

– Значит, тем более надо повидаться.

После знакомства с Замкиным Семенов решил, что никаких «казачков» в Читинский совдеп не будет, пусть поработает Замкин, и выдал ему первый аванс – полрулона керенок. Замкин от керенок отказался:

– Лучше бы твердой деньгой, господин хороший.

Семенов достал из кармана золотую монетку – николаевскую десятирублевку[38].

– Это годится. – Замкин проворно смахнул десятирублевку к себе в ладонь.

С тех пор Замкин стал аккуратно поставлять Семенову совдеповские новости. Однажды вечером он явился к Семенову встревоженный, стряхнул с папахи снег, повертел ее в руках и снова нахлобучил на голову.

– Беда, – сообщил он. – Сегодня председатель совдепа разговаривал по телефону с Иркутском… или, может быть, даже с Петроградом, я точно не засек. Вас велено арестовать.

– Как арестовать?

– Обычно. Руки за спину, на запястья – веревку, и три штыка под лопатки.

– Они что, очумели?

– Видать, да. Иначе я бы к вам не пришел.

Семенов машинально порылся в накладном кармане френча – он сшил себе новый френч, по последней моде, роскошный, из тонкого мышастого сукна, – извлек оттуда золотую десятирублевку, звонко хлопнул ею о стол, потом достал вторую и также звонко хлопнул о поверхность стола. Замкин ловко смахнул монеты в руку. Очень большой мастак оказался по части продать какой-нибудь секретик. Или купить, а потом перепродать.

– Как же это они собираются сделать? – спросил Семенов. – Я ведь просто так не дамся…

– Соберут пленарное заседание совдепа, проголосуют «за», потом пригласят на заседание вас и арестуют.

– Эх как простенько все получается, без затей, – Семенов не удержался, мотнул головой, – и хитренько в ту же пору. Хмы! Когда же состоится заседание?

– Завтра в четыре часа дня.

– Что и требовалось доказать. – Семенов возбужденно потер руки, глянул на часы – времени у него более чем достаточно.

К десяти часам вечера Семенов уже знал, кто из казаков будет делегирован на эту совдеповскую толкучку, и каждого из них поименно пригласил завтра к себе на обед. Следом каждому из них было сообщено, якобы от имени совдепа – занимался этим младший урядник Бурдуковский, – что заседание совета депутатов переносится на послезавтра, на утро. Семенову очень важно было отделить казаков от совдепа…

На следующий дань Семенов заказал большой обед в кавказской шашлычной, расположенной неподалеку, отправил туда казаков, а сам вместе с верным Бурдуковским поспешил в атаманский дом, где шло заседание. Председательствовал на нем человек, воспоминания о котором вызвали у Семенова изжогу, – Пумпянский.

Войдя в зал, Семенов весело потер руки:

– Ба-ба-ба, сколько знакомых лиц! – и рявкнул так, что на окнах колыхнулись занавески: – Вы арестованы! Все до единого!

Зал замер – многие знали, что шутки с Семеновым плохи, мужик он крутой: и шашкой рубануть может, и из револьвера пульнуть прямо в физиономию… Из фронтовиков. А фронтовики – они все «нервенные».

– Командира конвойной сотни – ко мне! Пусть принимает арестованных! – повернувшись к Бурдуковскому, прорявкал Семенов прежним громовым голосом, затем перевел острый секущий взгляд на председателя и укоризненно покачал головой: – Ай-ай-ай, господин Пупянский…

– Не господин, а гражданин, и не Пупянский, а Пумпянский, – мрачно поправил тот.

– Все равно. Вы знаете, господин Пупянский, казаки возмущены вашими действиями против меня и не прислали на заседание ни одного своего делегата. Вам это о чем-нибудь говорит?