– Что он делал с тобой этой ночью?

– Сэр, – прошептала Верона, – сэр, вы же сами сказали, что это не обсуждается…

– Нет, ты должна сказать мне!

– Прошу вас! – взмолилась Верона. – Он любит меня, вы же знаете!

– Куннилингус?! Был куннилингус?!

– Был! – закричала Верона. – Что вы теперь, убьёте его?!

Эртебран отшвырнул конфету, повернулся лицом к фотографии и процедил сквозь зубы:

– Вы уже ни с чем не считаетесь. Ни с тем, что является честью, ни с тем, что зовётся достоинством…

После этого, стиснув челюсти, он вышел – не оборачиваясь. Верона вытерла слёзы, застегнула на куртке молнию и какое-то время стояла, пытаясь собраться с мыслями, после чего наклонилась – за отброшенным Лээстом трюфелем, вернула конфету в вазу, а затем повернулась к Джону – с вполне обоснованным требованием:

– Я прошу вас со мной не встречаться, пока мой отец не даст вам соответствующего разрешения. Я не могу позволить вам пренебрегать его чувствами в угоду вашим желаниям.

Джошуа в это время уже вылетал из грота, опасаясь, что из-за Лээста она не придёт на занятие. К его несказанной радости, Верона возникла в арке в самом начале первого. Впрочем, счастье его улетучилась, когда она села в лодку, даже не поздоровавшись. В результате Маклохлан разнервничался и взлетел с такой траекторией, что все, кто увидел это – человек пятнадцать студентов, просто застыли от ужаса. Верона сдвинулась к мачте, а астролог, взмыв над Коаскиерсом, устремился в сторону моря и только тогда успокоился, когда она попросила:

– Мистер Маклохлан, простите, я без очков сегодня. Мы можем лететь помедленнее?

– Конечно! – ответил Джошуа. – Я просто вам демонстрировал технику пилотирования!

Начав разговор о технике, Маклохлан продолжил сведениями, что при полётах на «Ястребах» используются фигуры, которых официально не меньше двухсот пятидесяти, но ей, для сдачи зачёта, будет вполне достаточно освоить «Цепочку», «Лесенку», «Уголок» и «Зигзаг» с «Вращением». Верона кивнула с согласием, а Джош, изначально рассчитывавший, что она начнёт умолять его показать ей другие фигуры и позволит ему тем самым проявить своё великодушие, едва не скрипнул зубами, пытаясь скрыть огорчение, которое было усилено её смиренным высказыванием:

– Да, сэр, вы правы конечно же. При нашей с вами загруженности даже выучить эти фигуры представляется чем-то немыслимым.

Когда их полёт окончился, Верона, расставшись с профессором на первом пролёте лестницы, вернулась к эскизу – начатому, понимая, что скоро не выдержит – без отца, без его присутствия, и без его прощения – в полной мере необходимого. Где-то в начале пятого она, посетив туалетную, где тщательно вымыла руки – от угольной пыли – въевшейся, переместилась в гостиную и подошла к деквиантеру. Эртебран отозвался сразу же и резко сказал: «Я слушаю!»

– Экдор Эртебран, простите, мне нужно с вами увидеться.

– Хорошо, – согласился Лээст. – Я у себя, в «проректорском». Только недолго, пожалуйста.

Верона, повесив трубку, бросилась вниз по лестнице – примерно в таком состоянии, в каком Эртебран поднимался к ней до её полёта с Маклохланом, и, пробежав сквозь Замок, оказалась у мраморной лестницы. Там она передохнула, пытаясь стабилизироваться, и начала подниматься. Лээст ждал в коридоре и при её появлении прошёл к своему кабинету и вошёл в него первым – нахмуренный, всё ещё не отошедший после яростной вспышки ревности. Верона, войдя за ним следом, увидела, как он прикуривает – её зажигалкой – Marlboro.

– Будешь? – спросил он глухо, как только она приблизилась.

– Нет, сэр. Спасибо. Я бросила.

Эртебран глубоко затянулся, выпустил струйку дыма – глядя на море – серое, с чёрного цвета подпалинами, и произнёс: «Так что там?»