– Не расстраивайся. Естественные реакции. Можно ли с этим справиться?

– Да, – прошептала Верона, глядя на нити фреззда – по виду достаточно грубые, с фактурным переплетением.

– Не семнадцатилетней девушке, которая толком не знает, где она оказалась, и что за всем этим последует.

Верона, опять ощутив себя бессмысленной глупой планарией – со всеми своими реакциями – на него самого, на проректора, на «Минотавр» Маклохлана, на куратора пятикурсников, на портрет «Эхнатона Великого», зажмурилась и заплакала.

– Ну вот, – сказал Джон, – приехали. Хотя нет, ещё не приехали. Дай мне одну секундочку…

* * *

Эртебран, обнаружив Томаса сидящим на парапете – на самом краю у пропасти – той, что в себя заманивает и обещает навеки избавление от страданий, ненадолго присел с ним рядом – в целях стабилизации, а потом повёл в свою комнату – выпить горячего чаю и поговорить на темы с общего рода значением.

Джимми Брайтон в эти минуты не испытывал ни благодарности, ни раскаяния за содеянное, а, напротив, вынашивал планы на весьма интересную тему – как отомстить Вероне и опозорить прилюдно каким-нибудь хитрым образом. «Пукалка не подходит, – думал он с огорчением, роясь в своих вещичках, представленных громкой «пукалкой», растворимых в горячих жидкостях капсулах со слабительным, баллончиком с этантиолом, небольшого размера флаконом (пока что ещё не опробованным) с искусственными феромонами, целым набором стикерсов с разнообразными надписями и пачкой цветных журналов, изданных в Амстердаме. «Может, ей порно подбросить?! Baskets этот дурацкий! Хотя нет, догадаются сразу! О боже! – Брайтон подпрыгнул. – Надо ей презик подкинуть! Кончить в него и подкинуть! Или сказать импотенту, что я с ней всю ночь протрахался! Этого он не вынесет!»

Джина в эти минуты курила ментоловый Vogue, сидя на подоконнике. Рама окна была поднята на семь допустимых дюймов, которых вполне хватало для вытяжки и для воздуха. Мысли влюблённой Джины покидали пределы Замка – вслед за дымом – столь же рассеяно, а время, в её ощущениях, оставшееся до встречи с эртаоном второго уровня – прекрасным Старшим Куратором, совсем перестало двигаться и застыло, как замороженное. Великий Экдор Терстдаран читал в это время книгу – третий том «Сиггригийского Права», и хмурился то и дело, поскольку джинины мысли создавали ту атмосферу, при которой чтение книги юридического порядка представлялось достаточно сложным и, больше того, неправильным с этической точки зрения.

Верона – в своих страданиях – совсем ничего не почувствовала, кроме объятия – сильного, и в ту же секунду услышала: «Малышка, ну всё, успокаивайся! Посмотри-ка, где мы находимся!» После нескольких нервных всхлипываний, она осторожно высвободилась и увидела небо – чёрное, в бесчисленных звёздах – мерцающих, совершенно ей незнакомых с учётом любого ракурса.

– Красота, – сказал Джон, – не правда ли?! Сейчас мы снова на паруснике, в сотнях парсек от Солнца. Как тебе это нравится?

Верона по-детски ахнула и прошептала в ужасе:

– Но это же невозможно… ни при каких условиях…

Джон вытер ей слёзы пальцами – те, что ещё просачивались, и ответил, садясь на палубу:

– Конечно возможно, Малышка моя, если ты сможешь представить, что наша с тобою скорость – это не скорость фотонов, а скорость собственной мысли, способной за полсекунды преодолеть пространство во всех существующих формах, невзирая на расстояния.

Верона, силясь представить, тоже уселась на палубу, прижавшись плечом к руке его, и опять посмотрела в небо. Звезды рассыпались бусинами – от мельчайших синих пылинок до крупных, слепящих шариков с лазурными ареолами, которые чуть затуманились. Перед её глазами появился вдруг образ «Крюгера». Она прошептала: