Григорий Полунин оказался энергичным оратором, несмотря на возраст. Он говорил с искренним увлечением, жестикулировал, показывая на слайды с изображениями древних мозаик, и время от времени отпускал ироничные комментарии, вызывающие смешки у студентов.

– …и вот здесь, в этом фрагменте мозаики, – говорил профессор, указывая на сложный геометрический узор, – мы видим не просто декоративный элемент, но зашифрованное послание. Византийцы были мастерами символизма. Каждая деталь имела значение. Каждая линия могла содержать информацию для тех, кто умел читать эти знаки.

Андрей внимательно слушал, отмечая сходство между узором на мозаике и символами на медальоне Самойлова. Возможно, это была лишь случайность, но интуиция подсказывала ему, что всё взаимосвязано.

После завершения лекции студенты начали покидать аудиторию. Некоторые задержались, чтобы задать профессору вопросы. Андрей терпеливо ждал, пока Полунин освободится. Наконец, когда последний студент ушёл, он подошёл к преподавательскому столу.

– Профессор Полунин? Меня зовут Андрей Миронов, я частный детектив. Мне нужно поговорить с вами о медальоне Самойлова.

Полунин, упаковывавший свои материалы в потёртый кожаный портфель, замер. Его взгляд, до этого спокойный и доброжелательный, стал острым и настороженным.

– Что вам известно о медальоне? – спросил он тихо, оглядываясь, чтобы убедиться, что в аудитории больше никого нет.

– Пока немного, – честно признался Андрей. – Я расследую его кражу по просьбе вдовы Самойлова. Василий Кречетов упомянул вас как эксперта, который может знать больше о символах на медальоне.

– Кречетов? – Полунин слегка расслабился. – Да, старый лис знает, о чём говорит. Но не здесь, молодой человек. Подобные разговоры требуют более… приватной обстановки.

Он закончил собирать свои вещи и жестом предложил Андрею следовать за ним.

– Мой кабинет недалеко. Там мы сможем поговорить спокойно.

Они шли по длинным коридорам университета, мимо аудиторий, заполненных студентами, мимо кабинетов с табличками, указывающими имена профессоров и доцентов. Наконец Полунин остановился у двери с простой надписью "Г.И. Полунин, кафедра археологии".

Кабинет был именно таким, каким Андрей его себе представлял – заваленный книгами, с многочисленными артефактами на полках, фотографиями раскопок на стенах и большим столом, покрытым рукописями и копиями древних документов. Профессор жестом предложил Андрею сесть в потёртое кожаное кресло, а сам устроился за столом.

– Итак, медальон Самойлова, – начал Полунин, внимательно глядя на Андрея. – Что именно вас интересует?

– Всё, что вы можете рассказать, – ответил Андрей. – Мне известно, что это византийский артефакт, предположительно созданный алхимиком Феодором Мелиссеном. Известно также, что внутри была полость для хранения пергамента с какой-то надписью. Кречетов упомянул, что перед смертью Самойлов нашёл некий текст, который мог относиться к медальону. И что он связывался с вами по этому поводу.

Полунин долго молчал, словно взвешивая, сколько информации можно доверить собеседнику. Наконец он встал, подошёл к двери и запер её на ключ. Вернувшись к столу, он достал из ящика бутылку коньяка и два стакана.

– Не возражаете? – спросил он, наливая коньяк. – Разговор предстоит… непростой.

Андрей кивнул, принимая стакан. Полунин сделал глоток и глубоко вздохнул.

– Самойлов связался со мной примерно за месяц до своей смерти, – начал он. – Он был взволнован, почти испуган. Сказал, что нашёл среди бумаг своего деда странные записи и зарисовки, сделанные во время раскопок в Крыму. Записи содержали символы, идентичные тем, что были на его медальоне.