Армейский stand-up. Триначик Вадим Сидоров
© Вадим Сидоров, 2021
ISBN 978-5-0055-4268-7
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Совершенно несекретно
Все, что случилось, мною пережито.
С. Довлатов
Мама, ты всегда хотела, чтобы я был счастлив. Ты хотела как лучше, и это «лучше» получилось, независимо от того, дали мне квартиру или нет. Независимо от того, пригодилась ли «гражданская» специальность в новом пути и новой работе. Ведь ты – не ясновидящая. И нестрашно, что страна наша кокетливо позволяет себя любить, оплачивая любовь красотой природы и таким же климатом. Ведь она – Родина. Принимаем, любим, гордимся. Гораздо важнее другое: кем бы я стал, если бы не армия? Я часто задаюсь этим вопросом. Первое, что приходит на ум, – я могу быть любым. Я мог бы стать кем угодно. Поступить в любой институт и закончить его с отличием или нет. В любом случае успешно. А что вышло, то вышло. Чем бы я ни занимался, это у меня получится. Дело, которым занимаешься, надо любить. Не любишь – предаешь, предаешь дело – предаешь себя. А дело, в свою очередь, не приносит ни удовлетворения, ни славы, ни денег. А как многим юношам хочется славы, признания или хотя бы известности! С помощью денег можно добиться известности. Для того же, чтобы добиться славы или признания, нужны деяния, значимые, полезные, очевидные, пусть даже в меру нескромные и совершенно бескорыстные. Мера бескорыстия и определит меру славы.
Дай бог не растратить это ощущение и детям передать, а еще лучше – всем тем, кто в этом очень нуждается. Думаю, ты меня поняла.
Предисловие
Жизнь человека – самая большая ценность. Она состоит из времени и отношений. Время – ценнейший ресурс, и именно он подтолкнул меня к идее написания книги. Так случилось, что в связи со сменой работы пришлось работать в другом городе, а с семьей общаться только по выходным. Постоянные перелеты к месту работы и обратно, многочасовые поездки на электричке отнимали уйму времени. Представляете, как можно выспаться, сколько интересного можно прочитать? А если написать что-нибудь? Конечно, это сложнее и намного дольше, чем читать. Да и о чем? Быстрее и легче всего пишется о том, что было и что будет. С описанием НАСТОЯЩЕГО даже у великих пророков случаются сложности. Потому и вспомнилось о курсантских годах.
К тому же к написанию книги подтолкнули… сны. Начали сниться – цветные, широкоформатные и совершенно неправдоподобные: о военном училище, друзьях и недругах. Уж лучше проснуться и изложить близко к правде, с поправкой на человеческую память, разумеется, чем гадать, к чему бы это. Решено – пишу про «путь воина». Обсудить бы с кем суть, название, стиль… С дочерью! Звоню. Фамилии участников реальных событий вспоминаю и тут же меняю на вымышленные.
Путь воина – это кодекс чести, неписаный свод правил японских самураев. Путь воина в стране, в которой мне довелось не только жить, но и служить, напротив, отлично регламентирован: уставы, приказы, система карьерного роста. До лейтенантского просвета на погоне пять лет беспросветной жизни, потом год – и уже старлей, три – кэп (капитан), дальше, глядишь, майор, волосы убывают, талия наоборот – и все понятно, и все правильно.
Мы привыкли, что в книгах о войне наши побеждают и, как правило, геройски. Если книга о мирном времени, то наши овладевают мастерством, при этом беспрекословно выполняют все команды командиров и начальников, – таково Бусидо* по-советски. Другая крайность – «в армии все плохо». Эту концепцию даже обсуждать не могу, поскольку такими категориями не мыслю, а критерия «все плохо» не знаю. Эту книгу можно считать неправильной, поскольку она о том, как все происходит, принимается участниками событий и переживается. Без оценок, без «хорошо» или «плохо», без прикрас, но с удовольствием, а главное, с уважением к тому, кого эта тема коснулась, кому довелось обрести ценность, заплатив свою цену за эти курсы…
Сейчас поговорим не о вечном, а о более бытовых, прагматичных вещах. Цена и ценность, как известно, сильно отличаются. Особенно сильно в этом убеждаешься, попав в армию. Только здесь человек по-настоящему начинает ощущать простые вещи и ценить их с особым трепетом. Есть, конечно, еще тюрьма, но мне все-таки приятнее проводить позитивные параллели. Доброе бедное студенчество в общаге или стройотрядная жизнь. Вот, пожалуй, и все. Простой пример из жизни – кто знает, тот поймет: что дороже – банка консервированной перловой каши или гречневой? Вопрос не к диетологам. Правильно – банка перловки, хотя хозяйственный стереотип подсказывает в пользу гречки. В жизни на полевом выходе их меняли по курсу один к трем. А почему? Да потому, что разогретая на зиловском моторе банка перловки – это и вкус, и тепло, и благородная отрыжка, если, конечно, банок две. Про консервированную гречку ничего хорошего сказать не могу – не ел, хотя пытался. Вот и выходит, что более ценная вещь в определенных условиях полностью бесполезна. В армии это правило работает, только с еще большим неуставным размахом. Для тех, кто усвоил эти курсы, сохранил ощущение сладкой горбушки на зубах, и предназначена эта книга.
Часть 1.
О чем молчат курсантские письма?
Абитура олимпийской системы и черте что
Абитура – с нее начинается любое хорошее дело. Для большинства молодых людей процесс поступления в вуз становится, по сути, первой серьезной интригой в жизни. Абитуриенты съезжаются со всех концов страны на своеобразные Олимпийские игры. Поступление в военное училище же вдвойне интрига, практически спецоперация. Сейчас уже нет того куража и одновременно стресса, который испытывали будущие курсанты раньше. Второго шанса Родина не давала, потенциальный офицер в случае непоступления становился реальным солдатом.
Олимпийская система предполагает выбывание. Интрига для некоторых соискателей длилась долго и далеко не в самых комфортных условиях. В казарме, в наряде, в «трудовом десанте». С другой стороны, такая регулярная занятость помогала голову переключить на другие мысли. Чаще всего эти мысли сводилось к двум вещам: «куда я попал» и «на фига мне это надо». Как-то реже думалось о подругах…
У меня начиналось все так. Поступать я поехал не один, а с группой поддержки в составе двоюродной сестры Татьяны и отца, который в армии не служил. «Жигули», классика, шестерка, «шоха». Цвет «Сафари». Показатель хорошего житейского вкуса и изрядного семейного достатка. Поездка приятная, многообещающая, с заездом на Чусовское озеро – триста шестьдесят километров от одной реальности до иной. Я был с группой поддержки, и в меня верили. Было как-то неудобно их разочаровывать. О своеобразном эмоциональном состоянии того времени лучше всего говорят письма. Такого количества бреда я не писал ни до, ни после этого периода жизни. Отвязное балагурство и прыжки с темы на тему – красочное свидетельство очень сильного возбуждения и неуверенности. Неуверенности, прежде всего, в выборе профессии.
Военное училище располагалось в центре города, с красивой, аккуратной территорией и таким же большим аккуратным забором – черным, каслинским, с заботливо раздвинутыми в определенных местах прутьями. Как потом оказалось, у военного коменданта был целый ритуал: по субботам с домкратом от «жигулей» наперевес сдвигать прутья забора обратно, чтобы хотя бы крупные особи курсантского пола в него не проходили. Я, как и все граждане, пользовался этими ходами и при любой возможности навещал группу поддержки через забор. Первое знакомство с будущими сокурсниками меня насторожило. Я и еще один щупленький паренек сидели неподалеку от казармы на скамейке, к нам подошел третий. Представился: «Ростик. Вы откуда?» Я ответил: «Из Перми», сосед по скамейке сказал: «С Еката». Ростик подвел итог: «Я с Кургана. Земляки. Надо держаться вместе». Я тогда подумал: «Ничего себе земляки», но ошибся. А тезис про «держаться вместе» принял на всякий случай. Как ни странно, но все трое из нас поступили, были раскиданы по разным подразделениям, а вот на распределение в дивизию ПВО, что базировалась в Екате, ехали представляться снова вместе. Правда, реальными друзьями-сослуживцами, напарниками стали совершенно другие люди, в том числе из Азербайджана, Белоруссии, Челябинска…
На абитуре распорядок был приближен к армейскому. Ходили строем, взводами и ротами, только выглядела эта масса народу нелепо. Одеты ребята были кто в чем приехал: в кроссовках, майках, трениках, школьных брюках. Иногда треники сочетались с ботинками, а брюки с кроссовками или кедами. Руководили этим строем курсанты второго и третьего курсов. Они рассказывали всякие ужасы вперемешку с байками, слушать это было интересно, но воспринималось почему-то как зарубежная пропаганда. Веры к пропаганде не было никакой, а настороженность крепла. Чтобы хоть как-то снять эту тревогу, хотелось написать письмо всему миру. Человеку вообще свойственно в непонятной ситуации искать внешнюю опору – помните из школы: «Откуда взялась религия?» А умному человеку это сделать гораздо проще. Благо всегда есть, о чем подумать и что положить на бумагу. Письмо в армии – как чудесный кусок стабильности и покоя. В письме можно было написать много и ничего на восьми листах. Двадцать–тридцать строчек сюрреализма курсантской жизни могут привести в порядок и мысли, и чувства. Написать что-то и отправить – чуть ли не важнее, чем получить и прочитать. Потому и писали много. Всем, кто мог услышать, кто мог ответить. Сейчас информацию из этих писем можно принять за бред. Но если к прочтению отнестись серьезно и покопаться в СЕБЕ ТОМ, можно вспомнить даже, при каких обстоятельствах было написано письмо, собственное состояние, пережить все заново. Это работает всегда, при условии, что и тогда, и сейчас ты был искренен сам с собой.
