Прежде чем перейти к самому экзамену, сделаю небольшое отступление. В школе мне посчастливилось быть не только отличником, хорошистом и комсоргом, но еще и лаборантом в кабинете физики. Поскольку учитель физики у нас был педагог неординарный и продвинутый, то он преподавал по методу Шаталова. Иначе преподавать было тогда немодно. Напомню, этот метод обучения предполагал зрительное восприятие и запоминание информации, в том числе «физической». В мои лаборантские обязанности входило оформление всех демонстрационных материалов. Причем за всю школьную программу. Хотя рисовал в основном папа, физику я знал лучше всех, наизусть – по картинкам. В нашем школьном юморе они значились как «веселые картинки», по названию одноименного журнала. За это мне еще и доплачивали 40 рублей. По тем временам – это ползарплаты мамы и треть зарплаты папы. И вот в училище, получив экзаменационный билет, я сразу воспроизвел графическую часть ответа в синих цветах и красках. И с этой «красотой», абсолютно уверенный в себе, пошел сдаваться. Хорошо хоть задачу решил. Ближе к середине моего доклада препод взял мой опорный конспект – так, по версии Шаталова, правильно назывался листок с ответом. Он посмотрел на мою работу и задал один только вопрос: «Это что за „Мурзилка“?» Я уверен, что он перепутал один детский журнал с другим, но коменданту крепости это знать было необязательно, да и вряд ли такое уточнение могло повлиять на исход экзамена. Моя попытка что-то объяснить про методы Шаталова и его последователей из 41-й, очень средней, школы, похоже, только раззадорила боевого профессора. Он преобразился, потерял серьез и как-то по-жуковски рассмеялся: «Задачу решил?» Услышав «Да», не глядя ни на меня, ни на задачу («Свободен! Свободен?!», – подумал я, но опять ошибся), этот немигающий, неулыбающийся «маршал от науки» поставил мне четверку. Пожалуй, это была моя первая боевая победа – победа, построенная на коммуникациях, а не на реальных знаниях. Тут главное не расслабиться, подумал я тогда. И в этом не ошибся.

Сочинение тоже запомнилось, хотя там не было никаких экзаменаторов, интрига от этого и стресс только усиливались. Угадайте, о чем раньше писали сочинения в военном училище в мирное время? Правильно, о войне и мире. Была, конечно, и свободная тема, но это непопулярно, о чем там писать? Зато для первой темы Лев Николаевич подготовил три увесистых тома. И вот мы пришли в большую аудиторию, человек на сто, уселись и стали писать.

Для успешного написания сочинения я с детства усвоил три главных правила, которым меня научил отец: нужен план, надо писать то, что знаешь, и в каждой строчке только точки, т. е. кратко, без выкрутасов. Было, конечно, еще одно правило – писать неразборчиво, чтобы получалось грамотно, но это для писем. Я не стал оригинальничать, составил план по теме, которую писал в школе, и сократил все предложения до трех-пяти слов. Написал часа за полтора и в предвкушении будущей четверки (это мой высший балл по русскому языку) просто сидел и думал о жизни, тем более что экзамен был последний, предыдущие успешно сданы. Мои мысли прервал сидящий справа сосед. Он был не из моей роты, но я его еще раньше заприметил. Активный такой, непосредственный. Его звали Володя Сидорчев (мы потом познакомились и очень сдружились). Он попросил меня проверить сочинение. Слабо припоминаю, что это была тема-исключение, свободная, типа «Есть такая профессия – Родину защищать». Сочинение пестрело не только развесистыми оборотами на полстраницы, но и огромным количеством различных ошибок. Пришлось черкаться нешуточно, прежде чем что-то все-таки получилось. А получилось, как я и предполагал, четверка – проходной приемлемый результат. Правда, я не сразу узнал об его оценке. Только двумя годами позже, когда наши роты соединили, мы снова встретились и вспомнили этот случай. Он мне рассказал, насколько был поражен тогда «своему» результату. Потенциальный отличник, всю жизнь он получал трояки по русскому, и это в лучшем случае.