– Слышь, Витек, – решил пошутить я, – а вот если к тебе дед подойдёт, сигарету попросит, а ты такой: «Дед, ты на хуй одет», что будет?

Вопреки моим ожиданиям, Витëк спокойно пожимает плечами и, откинувшись на локти, задумчиво отвечает:

– Да ничего не будет. Ты вообще можешь в армии как хочешь жить. Хочешь по уставу, хочешь по дедовщине. Но лучше так не делай.

– А я считаю, – продолжает тему Виталëк, – главное ко всему с юмором относится. Попросили тебя, допустим, носки постирать. Возьми тазик, обойди всех желающих, собери побольше стирки…

– Точно! – подхватывает Дима, – а я думаю, кто мне носки постирает, у меня целый ящик накопился. Такие вонючие, что Марина стирать отказывается. Давайте, пацаны, с меня и начнёте. Кстати, – вдруг спохватывается он, – а чего мы гитару с собой не взяли?

– Тебя бы Марина обратно не выпустила, если бы мы домой за гитарой зашли, – отвечает Виталëк.

– И, скорее всего, убила бы, – добавляю я, – и ещё кого-нибудь заодно.

Витëк, тем временем, заваливается на один локоть, потом подпирает ладошкой голову и начинает клевать носом.

– Юпитеру больше не наливать, – сбивчиво бормочет Дима и неверной рукой разливает в три стакана.

– Отряд не заметил потери бойца, – напевает Виталëк и опрокидывает тёплую водку в себя. Морщится и уже не запивает.

–О! – восклицаю я, – я по этому поводу вам песню спою.

– Ну-ка, ну-ка, что за песня? – с поддельным интересом спрашивает Виталëк, зная наперёд, что я буду петь. Пьяным басом я затягиваю:

– И покрылось поле, и покрылся берег сотнями порубанных, порезанных людей…

– Да не, давайте что-нибудь нормальное, – перебивает Дима и запевает, ударяя по невидимым струнам, – сколько нам с тобо-о-й.

– Теперь остало-о-сь, – подхватываю я, – лишь малость…

Тут на тропинку из-за кустов выходят три девушки в купальниках и шортах. Не местные, наверное, студентки на практике. Проходя мимо нас они начинают хихикать и коситься в нашу сторону. Одними глазами осматриваю себя, мимолётно протираю нос на всякий случай. Смех становится всё более неудержимым, и девушки уже даже и не пытаются сдерживаться. Меня толкает сзади Виталëк. Оборачиваюсь. Он беззвучно, не в силах набрать воздуха, истерично смеётся. Показывает на Витька. Тот мирно спит на спине, раскинув руки и разведя согнутые в коленях ноги в стороны. А из разошедшихся по шву трусов бледной пожухлой грушей свисают яйца.

– Бамбавэячуна, – выдавливает из себя Виталëк.

– У вас яйца видны! – подхватываю сквозь слезы я.

Глава2

Военкомат

 По-прежнему очень жарко. Июльское солнце, перетянув ленивое время за полдень, полыхает в ясном прозрачном небе беспощадным огненным глазом, будто око Саурона, шарящее по долине в поисках хоббитов. Мы сидим на длинных лавках под навесами. В Гомельском областном военкомате мы уже несколько часов. Сотни парней, собранных вместе одной причиной, название которой «летний призыв», гудят и негромко переговариваются. Публика здесь самая разношерстная. Кто-то подавлен, кто-то шумит целыми компаниями. Наш поезд на Слоним поздно вечером. Это хорошо, служба уже идёт, а это почти день отсрочки. Я прокручиваю в памяти сегодняшний день.

  Утро вырвало меня из сна стремительно, и в груди тут же стукнуло, повернулось, появился ком. Сегодня! Как сегодня!? Ведь, казалось, столько времени ещё впереди. Все-таки не нагулялись, как ни старались.

– Вставай, сынок, – мама тихо открыла дверь и как-то жалобно и сочувственно стала меня будить.

– Не сплю уже, – я лениво откинул одеяло и, не одеваясь, в одних трусах, вышел из комнаты. На кухне висел густой казённый аромат кофе. Меня вдруг накрыло ощущением большой столовой, звяканьем приборов и гремящий посудой. В чашке светло-коричневым водоворотом вращалось кофе с молоком, а я сидел и зачарованно смотрел, как молоко быстро растворяется в чёрной терпкой массе.