долго бушевала эпидемия чумы, а когда она закончилась население столь уменьшилось в числе, что когда люди на своём пути встречали человеческие следы, они целовали эти отпечатки, как самые драгоценные знаки… Юрис в какой-то момент, когда моё сознание начало растворяться в блаженстве алкоголя, вдруг показался этим драгоценным знаком: он лил бальзам на мою душу, и мне было не так уж важно, о чём он говорил. Я чувствовал себя уставшим, мне осточертела даже медитация… Это мог быть и другой человек, (ну, попался Юрис), и другая тема разговора, (ну, рассуждал он об общине Виссариона), – так на мосту случайный прохожий, заговорив о самых простых вещах (например: «какой чудесный сегодня вечер, не правда ли, молодой человек?»), останавливает прыжок самоубийцы. Я видел прекрасные глаза Алиши, с экрана нашего старенького «видика» говорил симпатичный молодой Виссарион, говорил про любовь, и, по мере того, как опустошалась бутылка «Кагора», я смог и вовсе расслабиться (а это редкий случай в моей тогдашней «заумной» жизни), и приблизиться к ощущению того простого, земного счастья, к которому стремятся все обычные люди. Но это длилось недолго.

«Избранный уже никогда не сможет войти в мир наивной непосредственности», – шальная мысль быстро вернула всю тяжесть моего бытия. Когда Юрис ушёл, у нас с Алишей состоялся вот такой отрезвляющий разговор:

– Ты давно знакома с этим учением Виссариона? – спросил я.

– Месяц назад в центре «Русской культуры» я встретила Юриса. Он дал мне почитать книгу своего Учителя.

– Что ж ты раньше мне об этом не рассказывала?

– Я говорила, не помнишь?!. Дарунас, ты часто не слушаешь всего того, что не вписывается в твою картину медитативного мира.

– Почему книгу не показывала?

– Хотела показать, но ты отказался. «Всякой ерундой нет смысла забивать свои файлы», – вот, что ты говорил. Опять не помнишь!?.

– Я помню всё, что нужно помнить! – У меня начались появляться явные нотки недовольства, и Алиша это уловила.

– Дарунас! Посмотри в каком состоянии ты находишься! К тебе невозможно подобраться – ты стал до такой степени раздражённым, ты злишься на всё и вся!

– Ну, ну… и дальше?

– Я, в отличии от тебя, прочитала «Последний Завет», и собираюсь ехать в Общину.

Я с тревогой ощутил, как последняя нить, связующая меня с жизнью, начала обрываться, – рука Алиши как будто выскальзывала из моей, – она потянулась к далёкому Учителю.

– Ты покинешь меня? Оставишь одного против МАТРИЦЫ? – Я наблюдал, как во мне поднимается эго-слезливая гадюка жалости к себе из набора программного обеспечения СИСТЕМЫ в сто крат мощнее любого «виндоса»; наблюдал, но не было никаких сил противостоять ей.

– Ты бредишь, милый! Нет никакой МАТРИЦЫ, это всего лишь фильм, твоя голова слишком переполнена знанием. Открой своё сердце! Поехали вместе к Учителю Любви! – Она подошла ко мне совсем близко, взяла мою руку в свою маленькую ладонь и прижала к своей груди. Но я, точнее эго-слезливая гадюка во мне, оттолкнула её… Алиша заплакала. Мне даже «Кагор» стал противным… Несколько минут Алиша плакала. Потом начала говорить: – Дарунас, миленький, ты хороший, добрый человек. Но тебе сейчас нужна помощь. Ты многое осознал медитируя, и поделился со мной. Ты был моим учителем, но ты не дошёл до конца по этому пути самопознания. А природа мстит каждому, кто попытался приоткрыть Её тайны.

– Ты хорошо усвоила мои уроки. – С этим нельзя шутить. Нужна окончательная победа. Где-то в своей медитации ты запутался. И в одиночку тебе не справиться. Сейчас твои нервы расшатаны, и можно сказать, ты болен. Той любви, про которую говорил, ты больше не излучаешь. Вот почему многие из твоих учеников покинули тебя. Ты начал излучать гнев и раздражение, хотя твои речи по-прежнему на слух сладки, но это уже пустая интеллектуальная игра. Я помогу тебе, и мы пойдём дальше.