Он не смог сдержать удивления, но тут же овладел собой. Слишком часто изображая человека перед репортерами, он начал терять ту неподвижность черт, которая отмечает по-настоящему старых вампиров.

– Не знаю.

И даже голос его утратил прежнюю гладкость.

– Этот вампир так поступил, чтобы вас позлить или же из чистой наглости?

Он покачал головой:

– Не знаю.

Тут меня и осенило.

– Вы сюда пришли, чтобы дать знать Жан-Клоду, но не можете себе позволить, чтобы ваша паства видела, как вы идете к мастеру города. Это же разрушит все ваши рассуждения о свободе воли.

Он выпрямился, стараясь не выразить гнева на лице, – это не получилось. Он, значит, боится куда сильнее, чем я думаю – раз позволяет себе терять самообладание в моем присутствии, при всей неприязни ко мне. Черт побери, он же за помощью ко мне пришел! Действительно отчаялся.

– И тогда вы приходите и рассказываете мне, федеральному маршалу. Зная, что я расскажу Жан-Клоду.

– Думайте как вам угодно, миз Блейк.

Уже не Анита, отметила я про себя.

– К вам в церковь заваливается большой страшный вампир. У вас как у вампира кишка тонка его выкурить, и вы приходите ко мне – к Жан-Клоду и его аморальной пирамиде власти. К тем, кого вы ненавидите.

Он встал.

– Преступление, в котором обвиняется Салли, случилось менее чем через сутки, как он – или она, они, оно – появился у меня в церкви. Не думаю, что это совпадение.

– О втором ордере на ликвидацию я не вру, Малькольм. Он лежит у меня в ящике стола прямо сейчас. И с фотографией указанного вампира.

Он снова сел:

– На чье имя ордер?

– Зачем? Чтобы вы предупредили… их?

Чуть не сказала «ее», потому что этот вампир тоже был женского пола.

– Мои прихожане не безгрешны, миз Блейк, но я уверен, что в городе какой-то новый вампир, который их подставляет.

– Зачем? Кому это может быть нужно?

– Не знаю.

– Ни Жан-Клода, ни его вампиров никто не беспокоил.

– Это я знаю.

– Без истинного мастера и истинной клятвы на крови, мистически к нему привязывающей, ваша паства – просто стадо овец, ожидающее волков.

– Жан-Клод так и сказал месяц назад.

– Да, я помню.

– Сперва я думал, это кто-то из новых вампиров, которые у Жан-Клода недавно. Среди них есть один из Европы, но я ошибся. Тут что-то более сильное. Или же это группа вампиров, объединивших силы посредством меток мастера. Я такое объединение сил чувствовал только однажды.

– Когда?

Он покачал головой:

– Нам запрещено говорить об этом под страхом смерти. Только если такое объединение обратится к нам непосредственно, тогда мы можем нарушить молчание.

– Похоже, что уже обратилось, – сказала я.

Он снова покачал головой:

– Меня и моих они тронули, потому что я – теоретически – вне обычного вампирского закона. Жан-Клод доложил совету, что моя церковь не связывает своих членов клятвой крови?

– Да, доложил.

Он закрыл лицо большими руками и наклонился к коленям, будто теряя сознание.

– Этого я и боялся, – донесся его шепот.

– Послушайте, Малькольм, я что-то не догоняю. Какая-то группа сильных вампиров лезет в вашу церковь – так причем тут Жан-Клод?

Он посмотрел на меня, и глаза его посерели от тревоги.

– Скажите ему то, что я сказал вам. Он поймет.

– Но я не понимаю!

– Жан-Клод дал мне время до Нового года – подумать и ответить насчет клятвы крови. Он великодушен и терпелив, но в совете есть вампиры, не обладающие ни одним из указанных качеств. Я думал, они будут гордиться тем, чего я достиг. Думал, им это будет приятно, но сейчас я опасаюсь, что совет не готов увидеть мой славный новый мир свободной воли.

– Свободная воля – это для людей, Малькольм. Общество противоестественных созданий держится на власти.