Я уставилась в эти лавандовые глаза, и мне не понравилось то, что я в них увидела. Он моложе меня на семь лет, но видел крови и костей не меньше меня, и даже больше. Я расследовала насильственные преступления, но редко когда бывала их жертвой. Он же оказался на улице с десяти лет. В том смысле, в котором считал Лизандро, Натэниел был слаб, но во многих смыслах, большинству непонятных, он был сильнее меня. Он пережил такое, что раздавило бы почти любого.

Сейчас он позволил мне увидеть у себя на лице то, что обычно скрывал: что я невинная. Не важно, сколько за мной числится трупов при выполнении долга, все равно я на самом деле не знаю того, что знает он.

– Ты тоже считаешь, что я не должна была отсылать Хэвена в Чикаго?

– Нет, я его испугался. Но тебе нужен лев-оборотень, и такой, который в жизни разбирается.

– Это как?

– Два льва, которых тебе посылал Джозеф, были девственниками, – пояснил Натэниел. – А ты суккуб, Анита. И таким вещам девственников не подвергают.

– Чтобы оценить по-настоящему хороший секс, надо испытать плохой, – заметил Лизандро.

– Это тоже, – кивнул Натэниел, – но я о другом: мы еще не видели такого льва, которого не сочли бы все слабаком. – Он посмотрел на нашего высокого телохранителя у двери. – Бывали среди них крутые парни – для нормального мира. Но мы-то живем в мире, где стрельба, где секс, где может в любой момент случиться насилие всяких видов – и случается. И лев нам нужен такой, чтобы у нас не было ощущения, будто мы развращаем малолетних.

Мы оба обернулись к Натэниелу.

– В чем дело? – спросил он.

– Вот это такое чувство у тебя было про них про всех? Даже про Джастина? – спросила я.

– Да, – ответил он. – Джастин себе представляет насилие только в каких-то рамках и с участием рефери. И тот факт, что он у Джозефа силовик, пугает.

– Джозеф дерется лучше, – сказал Лизандро.

– Оба они не тянут против Ричарда или Рафаэля.

– Или вашего Мики? – спросил Лизандро.

– Мика, я думаю, на все пойдет, охраняя свою стаю.

– Это я о нем и слыхал, – кивнул Лизандро.

Поскольку речь шла о еще одном из моих возлюбленных, живущих в моем доме, я не очень понимала, что я при этом чувствую. Мы с Микой – оба очень практичны, а иногда «практичность» и «беспощадность» бывают синонимами.

– А вы хотите сказать, что Джозеф пойдет не на все.

– Единственное, что пока что хранит его прайд – так это то, что львов-оборотней в нашей стране мало. Кошачью ликантропию труднее подцепить, чем иную.

– Ну, на пресмыкающихся еще труднее, – возразил Натэниел.

Лизандро кивнул:

– Верно, но важно то, что львов в стране мало. Ближайшие – в Чикаго.

– Они не попытаются захватить прайд Джозефа. Мы с Жан-Клодом об этом позаботились.

– Как ты не понимаешь, Анита? Позаботился-то Жан-Клод и ты, а не Джозеф. То есть его угроза мало что стоит.

– Из Чикаго никто теперь к ним не полезет.

– Это да, но если чикагцы заметили, что прайд слаб, то и другие заметят.

– А у нас есть другие большие прайды, кроме этих двух?

– Один на западном побережье, один на восточном, – ответил Лизандро.

– Это откуда взял своего последнего кандидата Джозеф?

– Да, из прайда восточного побережья. Но ты его тоже отвергла, как и прочих.

– Я не могу дать вашему вождю разрешение подыскивать львов, Лизандро. Это против правил – вот так вмешиваться в дела другого биологического вида.

– Только не для тебя, – возразил Лизандро. – Помнишь, Джозеф тебя просил не оставлять при себе Хэвена. В тот момент, когда он попросил тебя защитить его и его прайд, он попросил вмешаться. У леопардов ты Нимир-Ра, у волков – лупа, а у львов – никто. Но он, попросив тебя о помощи, дал право вмешиваться в дела львов.