– С табличками? – невесело усмехнулся Буревестник, поправляя на голове обруч.

– А как же! – вернул мрачную улыбку Патрик. – Через каждые пятьдесят шагов на дереве – труп. У каждого трупа – дощечка. На дощечке всякий может прочесть: «Он посмел напасть на Арканов»… Маэстру, а что дальше там написано?

Южанин весело смотрел на дружинников-ортодоксов.

– И так будет с каждым! – рявкнули воины.

Они явно готовились! Рем почувствовал себя так, как будто вернулся домой после долгого путешествия. Немного поразмыслив над этим, он подошёл к своему скакуну, хлопнул его по морде – и мигом взлетел в седло. Негодяй, показывая норов, тут же взвился на дыбы и громко заржал, взбивая воздух передними копытами. Аркан сжал ногами его бока, крепкой рукой заставил успокоиться и недрогнувшим голосом проговорил:

– Каждый из нас, маэстру, скучает по дому… Но дом – это люди! Я дома, маэстру! Вы – мой дом!

Зверобои несколько секунд переваривали то, что услышали. Эти пятьсот человек шли в самое логово исконного врага – Синедриона – и при этом не сомневались ни секунды: они ведь следовали за своим герцогом! За Буревестником каждый из них готов был отправиться хоть к чёрту в пасть, хорошенько там набедокурить и вернуться обратно – с очень ценной добычей, конечно.

– Виват, Аркан! – выдохнули аскеронцы, салютуя своему герцогу.

Негодяй выплясывал под вновь обретённым седоком, ветер трепал плащ за спиной Буревестника, волосы Рема Тиберия Аркана развевались, глаза горели мрачным пламенем.

– Маэстру! Не буду обещать вам лёгкой прогулки. Пока мы здесь, на пустынном берегу Рубона Великого – скажу вам истинную правду: нас ждут жестокие испытания. Мы – в лагере врага. Нас будут хотеть убить оптиматы, туринн-таурцы, популяры и, возможно, наши братья-единоверцы – ортодоксы. – Послышался ропот, но Аркан поднял вверх руку: – Тихо! Тихо!!! Мы войдём в Кесарию как на свадьбу, с песней и развёрнутыми знамёнами, с открытым забралом, марш от Ремесленной стороны до Благородной ясно покажет, кто нам друг, а кто враг… Готовьтесь, братья, мужайтесь: будут поносить вас, и гнать, и всячески неправедно злословить – за меня и за вашу веру. Но сторонников в Кесарии у нас тоже хватает, и мы запомним всех – и друзей, и врагов, и каждому воздадим по заслугам, когда настанет судная ночь… Будут проклинать вас – молчите. Будут лжесвидетельствовать против меня – молчите и терпите! Будут клясть нашу веру, Орден и Аскерон – бейте в ответ так, чтобы слышали во всей Кесарии плач и скрежет зубов нечестивцев! Помните – мы пришли сюда не за славой мирской и не за императорской властью. Мы здесь, чтобы спасти тех, кто захочет быть спасённым! С Божьей помощью и по своему собственному разумению мы сделаем это. С нами Бог!

– С нами Бог! – откликнулись зверобои.

Буревестник принял из рук Патрика Доэрти чёрное знамя с Красным Дэном. Всё-таки прежде всего он был ортодоксальным баннеретом, а уж после того – герцогом, Командором и кем угодно ещё… Удерживая древко штандарта на плече, Рем тронул поводья, и Негодяй сразу же взял бодрый темп, крупной рысью рванув вперёд вдоль берега Рубона. Следом за сеньором с места двинулся ближний круг.

Конный отряд в пять сотен бывалых, закалённых в боях воинов – мощная сила. Однако герцогу и не подобает путешествовать с эскортом в пару дюжин охранников, особенно – на Magna Electio, Великие Выборы… Каждый из владетелей, имеющих статус принцепс электор, постарается привести с собой как можно более представительную свиту. Кесария будет полна вооружённых людей, отборных бойцов во время процедуры голосования… А учитывая ворох противоречий между аристократическими семьями, городская стража и люди бургграфа Штадлера, Кесарийского коннетабля, с ног будут сбиваться, пытаясь предотвратить конфликты… Да и захотят ли?