Тем временем Жорж Ваше де Лапуж существенно дополнил и систематизировал курсы лекций, которые читал в Монпелье. Результатом этой работы стало издание двух фундаментальных книг «Общественный отбор» (1896 г.) и «Ариец и его социальная роль» (1899 г.), обессмертивших имя автора. Именно с этой поры одни его начали просто обожать, а другие – ненавидеть. Количество последних постепенно стало неуклонно расти, и тому были веские объективные исторические причины. Лапуж просто не «вписался» в политическую ситуацию, и в этом его главная «вина». Публиковать научно обоснованную апологию высоких, стройных, нордических блондинов, серьезных, выдержанных, немногословных, логичных и талантливых во всех сферах жизнедеятельности, а также превыше всего ценящих чувство личной свободы, в побежденной Франции, только и мечтавшей о военном реванше, при демократии, проваливавшейся то в панамский скандал, то в «дело Дрейфуса», было или колоссальной бестактностью, или даже откровенной провокацией. Французы, воспитанные на эстетических нюансах импрессионизма и иных формах декаданса, подчас откровенно враждебно относились к любым проявлениям «социальной физиологии», стремящейся разоблачить болезненную расовую основу «новейших веяний» в искусстве. Кроме того, Лапуж был в одиночестве, а немецкая когорта последователей антропосоциологии все множилась, и у французов, даже из числа интеллектуалов, стало складываться мнение, что это – откровенно вражеская идеология, а Лапуж – ее извращенный последователь и предатель, научно обосновывающий историческое право победителей. От общего первоначального утверждения о «едином индогерманском языке» в стане победителей в Франко-прусской войне начались полуграмотные разговоры об «арийской расе», а в стане побежденных начали все чаще противопоставлять германское «варварство» и французскую «цивилизацию». Процесс идеологического размежевания начался, и Лапуж, к сожалению, оказался не на том берегу. Он старательно оправдывался в одном из своих писем к американским коллегам, которые его искренне ценили: «Пангерманизм родился из романтических фантазий немецких профессоров истории, это порча, основанная на филологии и истории, смешении двух понятий – расы и нации. Весьма интересно было бы узнать, как и почему Чемберлен, хороший ботаник, поддался лингвистическим софизмам господ профессоров». Но его не услышали.

1897 г. был отмечен триумфом пьесы «Сирано де Бержерак» Эдмона Ростана (1868–1918). Французы вновь осознали в полной мере свою национальную гордость и величие, и расовые теории им были не нужны. Лапуж же, напротив, считал каждую нацию лишь выполняющей определенную социальную функцию на фоне всевластия биологических законов эволюции и яростно выступал против смешения таких понятий, как «этнос» и «раса»: «Это неправильные выражения, которые сыграли такую большую роль в политике наших отцов, обязаны своим происхождением тому факту, что лингвисты по-детски смешивали общность народов и языков». Справедливости ради нужно отметить, что данная постановка вопроса полностью соответствует канонам современной науки, и Лапуж здесь был одним из первых. В классических советских сочинениях по антропологии четко указывается, что смешение понятий «этнос» и «раса» лежит в основе расистской идеологии. Но Лапуж всегда четко разграничивал их и, следовательно, по канонам советской науки не может быть причислен к расистам. Однако в современных отечественных изданиях можно встретить именно такое мнение, в основном в силу обыкновенного незнания оригинального текста французского ученого.