У системы Мюллера только один приверженец – это он сам. Ее все еще преподают в учебных заведениях – этих заповедниках устаревших доктрин. Филологи понемногу отошли от нее к более современным концепциям. Нет никаких патриархальных родов, ни даже изначального арийского племени, а только совокупность кочующих племен, которые распространились по огромной территории, говорили на очень близких языках, совместно претерпевая языковую эволюцию в арийские формы диалектов. В этой запутанной массе всевозможных диалектов именно отбор заставлял исчезать более слабые, предоставляя более сильным пространство для значительного расширения. Таким образом, упраздняя промежуточные звенья, образовывались великие языковые семьи, так в относительно недавние времена формировались французский, испанский, итальянский языки, произошедшие от местных наречий, в силу исторических обстоятельств распространившихся на обширные регионы, подавлявших несметное множество наречий, вместе с ними возникших от общего латинского корня.

К данной теории, происходящей от старой волновой теории Шмидта и от многих других, примкнуло одно дополнительное разъяснение возрастающего упрощения диалектов. Разрушение форм происходило из-за образования чего-то вроде жаргонов в тех странах, где иноземное вторжение приводило к перемешиванию людей, говоривших на слишком далеких наречиях, чтобы понимать друг друга, и в тех семьях, где отец и мать говорили на разных языках.

Вот почему филологи пришли к мысли отказаться от теории единого бактрийского происхождения арийских племен, языков и учреждений.

Ранее в данном труде я указывал, что филологи отказались на сегодняшний момент рассматривать Центральную Европу как регион, в котором впервые проявила себя эволюция арийских языков и институтов. Существует масса других мнений, от одних из которых уже отказались, а другие не пришлись ко двору. Из этих точек зрения наиболее серьезными являются две: согласно первой арийская культура происходит из степей Южной России, согласно второй – из Скандинавии. Первая базируется на характере хозяйственной деятельности. Дело в том, что первые арии были скотоводами-кочевниками. А степь прекрасно подходит для такого рода деятельности. На этот аргумент легко возразить, что, например, огромный Герцинский Лес, к началу нашей эры занимавший огромную площадь, вел наступление на степь и что в VI–V тысячелетии до н. э. уже вполне могло не существовать его непроходимых чащоб, где в историческую эпоху бились галаты и германцы. Скандинавская гипотеза ловится на путанице между двумя вещами: происхождение арийской цивилизации и происхождение долихоцефальной белокурой расы, рассматриваемой преимущественно как арийская. Мы увидим, что эта последняя развивалась в районе Скандинавии, на низменностях между Северным и Балтийским морями, но в эпоху, когда уже сформировалась арийская цивилизация, Homo Europæus сбрасывал излишек своих племен в Центральную Европу.

Если мы нанесем на карту линии установленных миграций арийских племен, то продолжения векторов пересекутся в Центральной Европе. Миграции в Индию и Иран шли с северо-запада, миграции армян и фригийцев – с запада, греки и латины шли с севера на юг, галлы и германцы – с северо-востока на юго-запад, скандинавы – с юга на север, славяне – с юго-запада на северо-восток. Таким образом, резервуар, из которого вырывались миграционные потоки в историческую эпоху, с юга был ограничен массивом Альп, Балканами и Черным морем. Это очень обширный регион, но не стоит пытаться очертить его границы точнее. Исходные данные задачи поменялись – речь уже не идет о том, чтобы обрести исходное местоположение того очага, где крепким сообществом жили первые арии. Последние уже представляли множество кочевых племен, между которыми никогда не было абсолютной идентичности – расовой, языковой и институциональной.