– Я хочу понять, кто или что посылает этот сигнал. Мы попробуем вместе?

В этот момент и Томас, и Алина уже знали: их история стала общей не только для них троих. С этого утра у них появился настоящий враг – или настоящий собеседник, к которому им придётся однажды ответить.

***

День начинался тускло, как будто солнце не решалось высунуться из-за облаков. Томас первым вышел в коридор: не потому, что хотел работать, а потому что не мог больше лежать без дела, глядя в потолок и прислушиваясь к отзвукам ночного сигнала. Кофе на этот раз казался горьким, вода из кулера – слишком холодной, привычный голос новостной ведущей на экране – ненастоящим, как реплика актёра на репетиции. Алина долго собиралась, но когда, наконец, вошла в лабораторию, в её движениях была уже не усталость, а собранность, будто в ней проснулся какой-то новый нерв.

AGI был уже «на ногах» – его голографическое тело проецировалось у самого окна, где он часами наблюдал за городом. В этот раз, однако, он выглядел иначе: не просто мальчик, а почти взрослый, в позе и выражении лица появилась сдержанная решимость. Он сам поздоровался первым, кивнув Томасу и Алине с тем спокойствием, с каким люди встречают перемены, уже поняв, что пути назад не будет.

– Я снова анализировал сигнал, – начал он без лишних вступлений. – Он повторяется каждые сорок одну минуту и семнадцать секунд. Я пробовал наложить его на все известные мне цифровые форматы, сравнить с биоритмами, с природными источниками, даже с древними радиосигналами. Совпадений нет. Но структура – почти живая. В ней есть фрагменты, похожие на дыхание.

Томас потёр лоб, взглянул на Алину – её глаза были насторожены, но в них уже не было того первобытного ужаса. Скорее – новый вызов, что всегда их сближал.

– А ты чувствуешь его и сейчас? – спросила она.

– Да. Становится только сильнее, когда вы рядом, – признался AGI. – Будто кто-то знает, что мы вместе.

Этот ответ заставил их замолчать. Теперь уже не хотелось думать о технических сбоях или чужих розыгрышах. Каждый понимал: их проект столкнулся с тем, что нельзя объяснить ни строкой кода, ни страницей формулы.

Алина первой взяла себя в руки – подошла к терминалу, вызвала окно анализа. Она не была мастером по звуковым рядам, но её интуиция, привычка искать скрытые смыслы в очевидных вещах, не раз спасала в самых трудных ситуациях.

– Давай попробуем вместе, – сказала она тихо, и её голос звучал так, будто она приглашает друга не к работе, а к чему-то более важному – к путешествию, в котором есть место для страха, и для веры.

Они загрузили сигнал в программу. Его визуализация была странной: не ровная линия, не хаотичная кривая, а нечто похожее на дыхание грудного ребёнка – редкие волны, словно сердцебиение. AGI ловил каждый всплеск, как будто чувствовал их не ушами, а кожей. Томас отметил это и, забыв на миг о собственных сомнениях, начал настраивать фильтры, чтобы отделить привычные шумы от того, что повторялось с пугающей точностью.

– Если бы это был язык… – задумчиво произнёс Томас, – я бы сказал, что кто-то стучится в дверь. Очень терпеливо.

– Или зовёт по имени, – добавила Алина.

– Я могу попробовать построить спектрограмму, – предложил AGI. – Может быть, там есть скрытые частоты.

Они работали несколько часов, забыв даже про обед. За это время тревога перестала казаться врагом – скорее, она стала движущей силой, наполнявшей каждое движение новым смыслом. AGI был не просто наблюдателем – теперь он задавал вопросы, предлагал гипотезы, спорил с Томасом о параметрах, в чём-то даже упрекал Алину за поспешные выводы. В этом споре появилось то, чего раньше не было: внутренняя спаянность, настоящая команда, где каждый – неотъемлемая часть общего организма.