– Да что вы! Вы же могли бы продать его, или оставить в наследство родственникам -. Это было очень неожиданным поворотом событий.

– Что вы такое говорите! Никому из своих родственников я его не оставлю! Вы что, глухой? Они же хотят моей смерти, хотят получить все, и его тоже, я этого не допущу, и продать не дам – это память, которая должна оставаться в семье, в его семье. Он будет ваш, и вы будете в нем жить, хотите вы этого или нет.

Это была очень настойчивая пожилая женщина. Отец Леры правильно поступил, что согласился переехать тогда туда, теперь его нет, и парк служит его дочери воспоминанием о старых добрых временах. Она жила в огромном особняке, у нее было прекрасное детство, омраченное смертью обоих родителей в юном возрасте. Но она запомнила их как честных, добрых людей, которые так ее любили.

Мы странно проводили время. Так же странно, как, впрочем, и проходила вся моя жизнь, но это были особенные мгновения. Она была таким человеком, которого не хотелось забывать, у нее всегда и на все находились истории. На любое мое молчание. Я – человек молчаливый и не могу найти в событиях жизни ничего складного для какого-нибудь рассказа. Утром я просыпаюсь, ем, еду на объекты или встречаюсь с новыми клиентами, а затем с обеда и до поздней ночи, при отсутствии каких либо иных важных дел, рисую, составляю планы, декорации помещений, чертежи. О чем же из этого можно составить рассказ? О моем детстве? Я ходил в детский сад так же как и все другие дети, правда, читать научился очень рано, года в четыре, но все остальное можно взять из биографии абсолютно любого человека. В школе я не был отличником, до этого было, можно сказать, даже очень далеко. В детстве я был очень толстым, даже толще чем сейчас, это было ужасно, это было хуже того, что я не мог подтянуться. О чем тут рассказывать? Мои друзья – вы знаете моих друзей, я с ними очень редко вижусь, по-моему, это было даже тогда, просто они жили очень далеко от школы, а встречались мы только в ней. В моей настоящей нынешней жизни никого не было. Иногда, когда я приезжаю в свой загородный дом, гуляя там по округе, я думаю об этом. У меня ведь была невеста, практически невеста. У меня была командировка и все отложилось, а потом еще раз и еще, а потом вернувшись я не нашел ее в квартире. А может быть стоит вернуться к ней. Она была очень милой, а это хорошо. Она меня любила. С Лерой ведь мы просто друзья, хотя отлично ладим, и я не вижу ничего более хорошего для меня варианта. Никуда я не вернусь, я же себя знаю. Будут новые дела, новые поездки, еще и мои дурацкие идеи, со мной невозможно жить рядом. Она для меня уже чужая. Мои положительные шансы совсем невелики, ведь я совсем не способен взглянуть в лицо незнакомой женщине. Мы были вместе всего четыре месяца, это практически ничего не значит, я даже не помню как зовут ее отца. У меня странная жизнь, такая обычная странная жизнь. С такими мыслями я просыпаюсь – нужно пить меньше кофе на ночь, хотя вчера это помогло сделать отличный проект. За последние дни их скопилось уже штук пять. Никак не хватает времени отправить их в союз. Интересно, меня еще от туда не выгнали? За время моего пребывания в нем, на обязательных семинарах и сборах я побывал лишь однажды.

Я сбегал в ближайший копировальный центр и сделал копии своих работ. Я не стал считать количество листов и попал в немного затруднительную ситуацию, когда у меня не хватило на 58 копий. К счастью мне простили совсем незначительную недостачу…

Дома я упаковал их. Я складывал их в специальный пакет для документов, заворачивал красной лентой и запечатывал. Моя уверенность в том, что на этой неделе я уж точно не смогу отвезти эту макулатуру самостоятельно из-за новой работы, лени, нежелания там появляться и занятости над другими, более важными проектами, которые еще не были придуманы. И поэтому ценности в написанном я не видел, навела меня на мысль послать все это по почте. К тому же так делали все архитекторы, которые жили в других городах. Почта была не так уж и далеко от дома. К таким коротким прогулкам за последнее время я привык, они помогали проветривать голову.