Запыхавшись от быстрой ходьбы, Бугор остановился в тени одного из них, положившего свои тяжелые ветви на чугунное, кованое ограждение коттеджа. Успокаивая дыхание, он вытер платком мокрое от пота лицо. Нависшие над тротуаром ветки, прогибаясь под резкими порывами ветра, шумели уцелевшими листьями. Этот шум листвы спасительно заглушал звуки его хриплой одышки.

Несколько минут назад Бугор на ходу выхватил было трубку телефона, в горячке ища на мерцающем экране нужный номер, но не нажал клавишу вызова. Пробившийся сквозь воспаленное сознание звук топота его собственных ног, в абсолютной ночной тишине отражающийся эхом от домов, вернул его к действительности. Сообразив, что его разговор в застывшем ночном воздухе будет слышен в каждом соседнем доме любому бодрствующему человеку, он решил не звонить. Всплывающие перед глазами картинки произошедшего убийства и кружащиеся в голове мысли о его последствиях не давали возможности успокоиться и взять себя в руки.

Только сейчас, отдышавшись, он набрал телефон Жорика. Закрывая ладонью трубку, в шуме деревьев говоря чуть громче обычного:

– Слышишь меня? Что как?! Да никак, мать твою! Заберешь меня в конце второго квартала! Быстрее! – переведя дыхание, услышав в телефоне звук заведенной машины, он уже спокойнее продолжил:  – Подгони машину тихо. Все понял? Давай!

Через пару минут свет фар «мерседеса» выхватил из темноты пространство спящей улицы.

– Давай домой! Только не гони. Время есть. Нам сейчас с ментами… тьфу, блин, с копами, ни к чему встречаться.

Бугор устало откинулся на спинку кресла, забросив пакет с деньгами на заднее сиденье.

– Ну, че там? Как?  – нетерпеливо спросил Жорик, довольный видом пакета с деньгами, поворачивая руль из стороны в сторону, на малой скорости плавно вписывая машину в повороты кварталов.

Бугор не ответил. Закрыв глаза, он нервно стучал по дверной ручке пальцами. Они выехали из поселка. Жора остановил машину на светофоре, перед выездом на шоссе. Опустив стекло, достав из пачки сигарету, он прикурил, небрежно бросив зажигалку в пластиковый приямок возле пепельницы. Красный свет светофора освещал лицо Бугра, высветив Жорику осунувшееся, уставшее лицо шефа. Прерывая затянувшееся молчание, он сплюнул в сердцах в открытое окно:

– Слышь, Бугрим, ты че в молчанку-то ушел? Бабки вижу! Теперь нам все фиолетово! Че ты тогда смурной такой?

Видя, что сосед не реагирует на его распросы, продолжая о чем-то думать с закрытыми глазами, тем не менее старался вызвать его на разговор:

– Хуан где? Че он там, ночевать собрался? Я эту рожу пьяную забирать не буду. Я час после него машину проветривал. Пусть на тачке выбирается, как хочет!

– Сигарету достань,  – вместо ответа перебил красноречие Жорика Бугор, открыв наконец глаза.

Жорик с готовность передал сигарету, угодливо щелкнув зажигалкой и поднеся шевелящийся желтый язычок пламени к лицу напарника.

Машина выехала на шоссе.

– Слушай сюда,  – наконец произнес Бугор и, жадно затянувшись, продолжил:  – Сижу вот и думаю, что дальше делать.

Бугор опять взял паузу, опустив стекло, подставив лицо врывающемуся в салон свежему ночному ветру.

– Ну, че там за хрень-то, не томи, братан!  – взмолился Жорик.

Бугор продолжил:

– Я пока в комнате пакет с деньгами с полки снимал, он бабу эту битой бейсбольной всю размолотил! Она в кресле сидела, привязанная, в коридоре… – он опять помолчал, что-то перемалывая в голове, сплевывая в окно, и произнес, тяжело вздохнув:  – Так получилось, что она меня хорошо рассмотрела…

– Ну и что?

– Пришлось ее пристрелить.

– Че теперь? – тихо спросил обеспокоенный Жорик.